Серёжа Нехаенко - Провинциальные рассказы

Я отправляюсь на поиски себя.

Являясь представителем потомственной интеллигенции, я с детства вовлечен в мир искусства. Проявлять себя как художник я начал в 12 лет, когда мне впервые в руки попал баллончик с краской. Я прибился к местной группе стрит-райтеров и мы творили на всех согласованных и несогласованных участках нашего маленького городка. Мы вели себя скорее как акционисты, нежели как представители изобразительного искусства. Самой яркой из проделанных работ, я считаю большой нарисованный баннер, рекламирующий свободу, на одной из стен местного СИЗО. Да, это вполне политическое высказывание. Вряд ли я в 12-14 лет полностью понимал для чего и зачем мы бомбим, но я старательно задавал вопросы старшим товарищам из группировки. Тогда я получил развернутую лекцию про концептуализм. Ребята по-старше из группы были очень образованными, хотя внешне такое впечатление производили не сразу. Анализируя тот период времени, могу сказать что я скорее знакомился с творениями, чем творил сам.

Так продлилось года три, до моего 16-ти летия. Дальше уличное искусство пошло на спад, стали появляться сомнительные организации, что пытались приватизировать культуру в государственную отрасль, старшие товарищи потихоньку обзавелись серьезными работами и семьями, а я стал разглядывать концептуализм в искусстве как течение постоянное и вне жанровое, оставив балончики с краской у бабушки в кладовке.

Я буду лукавить и льстить себе, если не упомяну, что все мои поиски себя в искусстве обильно поливались алкоголем, и переодически удобрялись различными веществами. Это не история про душевный кризис, это история про коммуникацию в среде провинциальных художников разного калибра. Альтернативных площадок чьему-то гаражу или съемной квартире не было, а чувствовать себя счастливым и радостным, даже если это чувство и ложно, хочется везде. Тем более если ты в душе художник.

Потихоньку оттаптывая различные творческие тусовки я ни на шаг не приблизился к тому, чем я хочу заниматься. Моя психика сдавала позиции сильнее, чем фашистская Германия в 45-м, такая метафора скорее уместна, потому что поиск себя в искусстве обернулся для меня войной с самим собой. Наверно, это правильное течение обстоятельств. Я некогда читал у Достоевского, что на пути поиска часто встают боевые действия. Естественно реки алкоголя и иногда мелькающие препараты только усугубляли моё бедственное положение. Пройдя ряд крайне неприятных ситуаций, включая серьезные психические потрясения и галлюцинации, что через короткий промежуток времени привели меня к врачу-психиатру и нескольким приводам в полицию из-за ужасных необдуманных поступков, я крепко завязал с употреблением всех одурманивающих средств и поменял вектор направления своего пути.

Признаюсь, что моё решение завязать с различными допингами сильно ударило по коммуникации с другими представителями творческой тусовки в городе. Появилось непонимание, ведь в их сложившийся системе координат искусство – вещь приходящая к врожденному творцу, что через космические каналы попадает на физическое полотно. Наркотики и алкоголь являлись их каналами передачи. Со временем, без этих одурманивающих веществ мне становилось только лучше, разум стал чище и идеи становились ярче. Именно так я пришел в согласие с гештальт-психологией, которая говорила о том, что абсолютно все творческие способности не могут быть врожденными, навык творца – как и всё остальное это приобретенные, наученные способности. Обмозговав свои новые знания, я пришел к выводу что все мои старые товарищи пьют и употребляют просто потому что им это нравится. А заниматься саморазрушением в коммуне идейников гораздо приятнее.

Помня догму гештальт-психологии, я обратился в иной спектр искусства, ранее недосягаемый для меня, но всегда пребывающий в сферах моего интереса – музыка. Мои вокальные данные оставляли желать лучшего, но у меня было свое виденье, понимание основ концептуализма, багаж знаний мировой музыки и её истории, который я активно пополнял с каждым днем.

Мой новоиспеченный путь музыканта был самым настоящим вызовом, так как человек я по натуре замкнутый, и уж чего, а на сцене стоять мне точно никогда не хотелось. Мне больше нравилось представлять себя художником или писателем, которым я хотел стать в детстве, ну или на крайний вариант режиссёром, ведь кино – моя вторая страсть. Хотя в мире кино я больше бы предпочел кресло сценариста.