Петр Своик - Казахстан и Россия - быть ли им в новом союзе, или Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане, нанизанные на собственную жизнь

Учредительное заседание проходило в том же историческом зале, что и первых Государственных дум, разогнанных российским императором, а потом революцией. Там и кресла, солидно деревянные такие, сохранились с тех еще пор.

А вечером Руслан Хасбулатов, как принимающая сторона, дал торжественный ужин – на каком-то из островов под Питером, ехали туда довольно долго. Зато обратный путь не запомнился…

Планировалось, что Ассамблея займется разработкой и принятием модельных законов, сближающих национальные законодательства участников. Но как- то дело не пошло, и сразу, еще при моем депутатстве. Сколько-то модельных законов появилось, но и они оказались не востребованными, затея быстро завяла.

И у Назарбаева бывали осечки, самая существенная при нас – с выборами нового председателя Верховного Совета после того, как он забрал к себе вице-президентом Ерика Магзумовича Асанбаева. Поначалу все шло гладко, и так бы и прошло, но после выдвижения президентом главы Кустанайской области (тогда большинство глав областей были депутатами) Кенжебека Укина депутаты вдруг выдвинули Серикболсына Абдильдина. Результатом оказался пат: никто не набрал требуемого большинства. Через два месяца, когда вернулись к этому вопросу, вольница усугубилась: были выдвинуты уже Абдильдин, Такежанов и Кекильбаев. Перед вторым туром президент попытался вернуть контроль над ситуацией и выдвинул как бы компромиссную фигуру главы Жамбылской области Омирбека Байгельди, но тот неожиданно… отказался. В результате председателем стал Серикболсын Абдильдин, что и сыграло решающую роль в подведении черты под хотя бы относительной самостоятельностью представительной ветви власти: президент убедился, что даже подконтрольная ему управленческая номенклатура готова включаться в клановые игры.

А еще при Абдильдине удалось создать Контрольную палату, на что депутаты давно порывались, да еще во главе с Газизом Алдамжаровым. И с Владимиром Чернышевым, как активнейшим членом. Палата для начала взялась разбираться с историей превращения недостроенного музея Ленина в президентскую резиденцию (на Фурманова) – этого оказалось достаточно. Назревал «самороспуск».

Вскоре после августовского путча Назарбаев созвал чрезвычайный и последний съезд КПК, на котором сложил с себя полномочия первого секретаря, партия была переименована в Социалистическую и ее оставили умирать под руководством двух избранных секретарей – Ермухана Ертысбаева и Анатолия Антонова.

Антонов, кстати, только-только был переведен в аппарат ЦК из Уральска, где был заворгом обкома. Он был добросовестным таким аппаратчиком и хорошим мужиком, прошел Афганистан и спокойно так обо всем рассказывал. Мы с ним впоследствии хорошо сошлись, и он как-то сказал, что у него в учетной карточке только один выговор с занесением – за то, что пропустил Своика в депутаты.

А тогда я сам вляпался в Соцпартию – меня туда долго уговаривали-затаскивали Ермухан и Платон. Уговорили, вступил членом ЦК, тогда председателем был Ануар Алимжанов. Он вскоре умер, сделали двух сопредседателей – Алдамжаров и Своик, а Ертысбаев и Антонов стали секретарями.

Позднее в Соцпартии был небольшой переворот – председателем остался только я, Алдамжарова перевели в первые секретари, а всего секретарей стало больше – шесть человек. Я тогда уже был министром, а Газиз – оппозиционером, но сам к узурпации партийной власти не стремился и в перевороте не участвовал – только не возражал «заговорщикам».

Очень колоритным человеком той поры был Рой Медведев – вместе с братом Жоресом один из диссидентов-реформаторов КПСС. Мы с ним хорошо дружили – он к нам в Алма-Ату несколько раз приезжал – на мероприятия Соцпартии, и в Москве встречались. На ту пору он, хотя и явный по сравнению с партийной верхушкой антикоммунист, трогательно так пытался отстаивать как раз социализм с человеческим лицом. Хотя его время отчаянно уходило.

И еще к нам в Алма-Ату в Соцпартию приехала как-то пара – Андраник Мигранян и Александр Ципко – последнего я (как и вся интересующая тогда политикой публика) заочно знал по его потрясающим публикациям в журнале «Наука и жизнь» насчет нового прочтения марксизма-ленинизма. Оба они в перестроечные годы входили в число ближайших советников Горбачева, и Ципко откровенно так сетовал, что Михаил Сергеевич оказался плохим учеником и слабым руководителем. Особенно пооткровенничал он на этот счет, когда разговор пошел под вторую бутылку.