Вячеслав Смирнов - Театры Тольятти. Том 1

Арзамас-16

Корр.: Пока еще в вашей жизни было не так много театров…

Осташкова: Да, всего три (смеется).

Корр.: Некоторые уже по десятку сменили.

Осташкова: Ну, у меня еще все впереди…

Корр.: Так вот, вы сейчас уже определились с пониманием своего театра – что такое «Колесо»? Можно ли сейчас рассуждать о том, что какие-то роли удались, какие-то не удались, что режиссер мог бы дать роли и получше, или пока еще присутствует эйфория от новой работы, от нового коллектива?

Осташкова: Для меня понимание театра состоит в том, кто стоит во главе театра. Если во главе такой режиссер, как Морозов Анатолий Афанасьевич, то театр хороший. И у меня нет ни грамма разочарования. Он тебе дает направление деятельности, а там – двигайся, как хочешь, делай, что хочешь. Вот это мне нравится. И если я что-то там в «Памеле» недоработала – это моя беда, это я недорабатываю, а не режиссер недоделал. Есть такие режиссеры – я тоже столкнулась, – которые как тираны. «Я сказал – вот так вот». И все, никак, не вылезешь за рамки нисколько. А здесь – огромное непочатое поле: он тебя направляет, а ты иди, только смелей шагай.

Корр.: Повторю начало вопроса: ваше восприятие «Колеса? – когда вы были вне этого театра, и потом, когда вы уже стали частью коллектива.

Осташкова: Мне казалось, это такой закрытый театр, как Арзамас-16, который никого к себе не пускает. Делает, выдает спектакли – и все, и достаточно, и больше нам сюда никого и никак не надо. Мне первое время было тяжеловато, но я сошлась со студентами, потому что с ними было легче общаться. Ну и Анатолий Афанасьевич поддерживал. Это хорошо. Коллектив тут сильно изменился, потому что, когда идет новое вливание, обязательно что-то меняется, возникают какие-то новые течения. Когда ты со старым понятием, то либо ты меняешь понятия, либо ты начинаешь сопротивляться, и из тебя лезет все нехорошее. Мне очень неприятны скандалы, потому что это тоже уже часть моего дома.

Корр.: Мне интересен один аспект с психологической, может быть, даже с психиатрической точки зрения. Актер проигрывает массу ролей, типажей, характеров. А где он сам? Где его личность? Когда человек весь в работе, играет совершенно других людей, куда он сам при этом девается?

Осташкова: Он там же. Все изначально кроется в самом человеке. Люди в жизни тоже наигрывают: где-то он с начальником такой смирный, где-то он сам начальник, приходит домой и начинает колотить жену, детей. Человек разный, и все это в одном человеке, все, абсолютно. В «Памеле» я такая, и в то же время я могу мальчиком быть. Играешь Офелию – это же Офелия в тебе живет, находишь какие-то интонации, какие-то слова, которые именно тебе присущи, а не другому человеку. Я сейчас на репетиции выхожу – я Аксюша. Что я, придумываю, какая она – вот такая?! Да это я. Она же моим голосом разговаривает и чувства затрагиваются мои, а не какой-то там ирреальной Аксюши. Это все мое, чисто мое – моя плоть, моя кровь, моя интонация, мой голос, мои чувства, все мое.

Необычная конференция состоялась вчера в «Колесе». Член попечительского совета театра, председатель правления НТБ Виталий Вавилин в экстренном порядке пригласил на встречу цвет тольяттинской прессы и представителей самарских СМИ.

В самом начале беседы Виталий Вавилин вдруг попросил всех газетчиков убрать диктофоны и спрятать подальше свои блокноты с ручками, поскольку пригласил их вовсе не на пресс-конференцию, а всего лишь для того, чтобы… попить чаю. Кто-то начал бурчать, что, дескать, находится на работе и ему не до чая, но здоровое любопытство все же пересилило: «А вдруг это ж-ж-ж неспроста?»

Речь зашла о том, что представители попечительского совета и администрации театра хотели посоветоваться с прессой по животрепещущему вопросу: как сделать так, чтобы вернуть зрителя в театр? На что им резонно возразили, что журналисты – не лучшие советчики в этом деле, поскольку живут по принципам, выработанным еще адвентистами седьмого дня: «Мы пришли в этот мир созерцать и свидетельствовать».

Но действительно, сейчас благодаря созданному в этом году при театре «Колесо» попечительскому совету вовсю идет реконструкция театра, и зритель встретит новый сезон в совершенно обновленном помещении. Последний раз капитальный ремонт проводился здесь семнадцать лет назад, когда ДК «50 лет Октября» преобразовали в муниципальный театр. При Глебе Борисовиче Дроздове лет шесть назад перестроили зрительный зал и актерские гримерки. Здание, имеющее почти сорокалетнюю историю, в последнее время держалось на честном слове и было уже совершенно не пригодно к эксплуатации. Этим летом строители сняли с крыши 154 тонны рубероида и различного хлама, накопившегося здесь за последние десятилетия.