Алексей Ракитин - Уральский Монстр. Хроника разоблачения самого таинственного серийного убийцы Советского Союза. Книга II

Но не надо забывать, что это был 1939 год, уже шла Вторая Мировая война, уже вовсю в Советском Союзе действовала лучшая в мире система паспортного и воинского учетов, режим прописки, весьма формализованные и единообразные правила трудовых отношений, а потому так просто собраться и уехать неведомо куда советскому человеку было весьма и весьма проблематично. Как минимум, Слобцову надо было уволиться с завода, получить трудовую книжку в отделе кадров, сняться с учета в райвоенкомате – неужели он убежал из города, ничего из этого не сделав?!

Лейтенант Кузнецов направил подчиненных по месту работы и в военкомат. Те принесли обескураживающие ответы. Выяснилось, что Слобцов уволен 7 октября по статье 47/1 Кодекса законов о труде РСФСР по инициативе работодателя ввиду реорганизации предприятия и уменьшения объема работ. Другими словами, не по собственной инициативе и не ввиду ненадлежащего исполнения служебных обязанностей, а в силу обстоятельств, от него не зависящих. Нареканий к нему по месту работы не имелось. Кстати, местом работы Германа Ивановича являлся завод №56 Народного Комиссариата боеприпасов, то есть человек вроде бы крепил обороноспособность Родины и от честного пролетарского труда не прятался, чай, не на продуктовой базе отирался, а на серьезном военном производстве пот свой рабочий проливал. С воинского учета снялся с полным соблюдением закона, представил справку об увольнении, в его формуляре и приписном свидетельстве сделаны соответствующие записи. В общем, ничего не нарушил, ему даже в вину поставить нечего…

По наведенным у родственников Германа Слобцова справкам получалось, что он, скорее всего, уехал в Казахстан к дяде, который работал крупным начальником на большой стройке и мог помочь племяннику с трудоустройством. Но ведь родственники могли и соврать, умышленно направив розыск по ложному следу. Кассир в одной из железнодорожных касс припомнил, что Слобцов покупал билет до Свердловска. Это не противоречило версии его отъезда на стройку в Казахстан, но и не подтверждало ее, поскольку из Свердловска разыскиваемый мог направиться куда угодно – хоть к родне в Хабаровск или Владивосток, хоть прямо в обратном направлении – на Западную Украину и Белоруссию, только-только присоединенные к СССР в ходе известных сентябрьских событий 1939 г. У него на руках имелся полный комплект документов, он мог совершенно официально устроиться работать в любом месте огромной страны, и прошли бы годы, прежде чем об этом стало бы известно нижнетагильскому угро.

Лейтенант Кузнецов чуял сердцем, а может, и иным каким местом, что дело с отъездом Слобцова нечисто. Возможно, Кузнецов уже записал его в преступники, и поспешное, как казалось лейтенанту, исчезновение отца пропавшей девочки не могло оказаться случайным совпадением. Как бы там ни было, отъезд в неизвестном направлении Германа Слобцова побудил начальника нижнетагильского уголовного розыска разослать 16 октября в отделы и отделения уголовного розыска Свердловской области спецсообщение за №50/C, в котором он информировал о проводимом расследовании исчезновения Риты Фоминой и подозрениях в адрес её скрывшегося отца. В спецсообщении содержалась просьба информировать нижнетагильское ОУР о появлении Германа Ивановича Слобцова на территории ответственности получившего это спецсообщение отдела или отделения уголовного розыска.

В тот же самый день, 16 октября, участковый 1-го отделения городского отдела РКМ Ходырев, сменивший на этом почетном посту участкового Мезенцева, занимавшегося поначалу поисками Риты Фоминой, совершил довольно странное со всех точек зрения действие. В сопровождении Софьи Фоминой, матери без вести пропавшей девочки, он сходил на огородный участок, которым владела Фомина, а также обошел дома, расположенные неподалеку от дома Фоминой. Что искал участковый, непонятно, наверное, труп девочки, но его он, разумеется, не нашел, зато по факту своих безрезультатных блужданий написал косноязычный и безграмотный рапорт начальнику 1-го отделения. Отчитался, так сказать, о своей бесцельной, бесполезной и сугубо формальной работе. Смысл этого странного во всех отношениях похода по окрестностям объяснить невозможно. Предположение, что девочка могла уйти от дома на знакомый ей огородный участок, вполне логично, но проверять его следовало в первые часы с момента исчезновения ребенка, а никак не спустя почти 70 дней со времени инцидента. Тем более, что мать наверняка за это время уже сбегала на огород сотню раз… Осмотр прилегающей территории и окрестных домов – это вообще первоочередная мера при любом нормально организованном поиске пропавшего человека.