Бенджамин Дэниелс - Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах

Если бы вся медицинская информация содержалась в единой компьютерной базе данных, к которой имелся бы доступ у всех врачей, это существенно упростило бы нашу работу. Единственное, что этому препятствует, – необходимость сохранять конфиденциальность, которая заботит многих из нас. В системе государственного здравоохранения работает очень много людей, и все они фактически получили бы доступ к деликатной личной информации любого человека.

Сейчас государство вкладывает миллионы фунтов в разработку новой интегрированной компьютерной системы для НСЗ. Идея в том, чтобы хранить информацию о пациентах в централизованной базе данных, а также через Интернет записывать пациентов на прием и направлять к другим врачам. Эту систему еще только начали внедрять, но недовольные уже появились. Кто-то критикует несовершенство используемых технологий, а некоторые врачи и пациенты и вовсе противятся подобной концепции. Мне кажется, что нам действительно следует усовершенствовать методы работы. Новейшие технологии способны сэкономить уйму времени, а в некоторых случаях даже спасти жизнь. Однако необходимо сохранить доверие пациентов; возможно, этого удастся добиться, если позволить им выборочно исключать информацию о себе из национальной базы данных. Худшее, что может произойти в результате внедрения такой компьютерной системы, – это потеря у пациентов желания делиться личной информацией со своими врачами.

Наверное, из всех событий, произошедших за время учебы на медицинском, сильнее всего на меня повлияла смерть моего близкого друга. Мы вместе ходили на подготовительные курсы после школы. Сдав вступительные экзамены, Киран уехал в Лидс, чтобы учиться на психолога. Первый учебный год близился к завершению, когда Киран внезапно позвонил и сказал, что лежит в больнице, прикрепленной к моему университету. Незадолго до этого он заметил у себя под мышкой распухший лимфоузел, но был слишком увлечен учебой и далеко не сразу обратился к терапевту по этому поводу. Вскоре у него диагностировали неходжкинскую лимфому – одну из разновидностей рака.

За следующие два с половиной года Киран прошел несколько курсов лучевой и химиотерапии. У него бывали временные ремиссии, но рак неизменно возвращался. Раньше наши жизни были очень похожи, теперь же между нами не было ничего общего. Я сидел на лекциях, изучая побочные эффекты химиотерапии, а несколькими этажами ниже лысеющего Кирана выворачивало наизнанку в больничной койке. Я навещал его в перерывах между лекциями и даже возил на инвалидном кресле в студенческий бар, чтобы он мог посмотреть игры английской сборной на чемпионате мира по футболу 1998 года.

Киран был родом из большой ирландской семьи. Подростком я частенько бывал у него дома и хорошо знал его родителей. Среди родственников Кирана не было медиков, так что мне приходилось объяснять медицинские тонкости его родителям и переводить врачебный жаргон на обыденный язык. Не очень-то мне хотелось брать на себя такую роль: я проучился на медицинском факультете всего два года и про неходжкинскую лимфому впервые услышал, когда Киран назвал свой диагноз. Я хотел быть рядом в качестве друга и не был готов играть роль врача, пока он болеет.

По мере того как я продолжал обучение, рак у Кирана прогрессировал – появились метастазы. Я уже кое-чему научился и начал понимать некоторые медицинские аспекты его болезни и лечения. В конечном счете, рак распространился на мозг Кирана, и хотя он вместе с остальными членами семьи рассматривал это лишь как незначительное осложнение, моих ограниченных медицинских знаний было достаточно, чтобы понять: ничего хорошего ждать не приходится. Вскоре после Рождества 1999 года Киран объявил, что полностью выздоровел. Он снял на ночь целый бар и закатил грандиозную вечеринку, чтобы отпраздновать. Киран по-прежнему выглядел ужасно, но сказал, что это лишь остаточные эффекты химиотерапии. В глубине души я знал, что здесь что-то не так, но настолько хотел, чтобы он излечился, что позволил себе в это поверить. Пока его друзья веселились, Киран незаметно вернулся домой и принял огромную гору таблеток. Накануне ему сообщили, что его болезнь неизлечима, но он так и не смог сказать нам об этом. Он решил закатить шумную вечеринку, чтобы потом быстро со всем покончить. Полагаю, ему хотелось вернуть хоть какой-то контроль над своей жизнью, которая столь долго находилась во власти рака.