Майкл Герр: Репортажи

Майкл ГЕРР

РЕПОРТАЖИ

ДЫХАНИЕ АДА

На стене моей сайгонской квартиры висела карта. Иногда, вернувшись поздней ночью в город, до того измотанный, что сил ни на что не оставалось, кроме как скинуть сапоги, я вытягивался на койке и рассматривал ее. Чудо что была за карта, особенно теперь, когда окончательно устарела. А старая она была очень. Досталась она мне в наследство от прежнего постояльца, жившего здесь много лет назад. Француза, наверное, судя по тому, что была отпечатана в Париже. После стольких лет сырой сайгонской жары бумага сморщилась и покоробилась, набросив вуаль на изображаемые страны. Вьетнам был еще разделен на прежние колониальные территории: Аннам, Тонкий и Кохинхину, а к западу от них, за Лаосом и Камбоджей, лежал Сиам. Королевство Сиам. Да. Действительно древняя карта, говорил я гостям.

Если бы призраки стран-покойниц могли являться живым, подобно призракам покойников-людей, на моей карте поставили бы штемпель «Текущая», а остальные карты, которыми пользуются с шестьдесят четвертого года, сожгли бы. Но будьте уверены, ничего подобного не произойдет. Сейчас конец шестьдесят седьмого, и даже по самым подробным картам ничего больше толком не поймешь. Пытаться читать их — все равно что пытаться читать лица вьетнамцев. А это — все равно что пытаться читать ветер. Мы знали, что большая часть получаемой информации поддается гибчайшей трактовке: различные участки территории разное рассказывали разным людям. Знали мы и то, что уже много лет здесь нет страны. Есть только война.

Посольство неустанно твердило нам о наголову разбитых в боях вьетконговских частях, которые месяц спустя вновь появлялись на поле боя в полном кадровом составе. Вроде ничего мистического в этом не было. Просто уж если наши войска занимали территорию противника, то занимали ее окончательно и бесповоротно, а если и не могли потом удержать — то что с того? Главное, что они там по крайней мере были, а уж в этом-то всегда можно было наглядно убедиться. К концу первой недели, проведенной мною в боевых порядках, я познакомился с офицером службы информации при штабе 25-й дивизии в Чучи, показавшим мне сначала по карте, а потом со своего вертолета, что они сделали с населенным пунктом Хобо-вудз, исчезнувшим населенным пунктом Хобо-вудз, стертым с лица земли гигантскими бульдозерами, химикатами и продолжительной обработкой огнем, уничтожившей сотни акров как возделанных полей, так и дикого леса, «лишая противника ценных ресурсов и укрытий».

Вот уже почти год, как одной из его служебных обязанностей стало рассказывать о проведении этой операции журналистам, заезжим конгрессменам, кинозвездам, президентам корпораций, штабным офицерам армий половины стран мира, а он никак не мог привыкнуть. Казалось, это поручение помогает ему чувствовать себя молодым, он был настолько преисполнен энтузиазма, что энтузиазм этот наверняка выплескивался даже в его письма домой, жене. Проведенная операция воочию показывала, что можно сделать, имея технику и сноровку обращения с ней. А если в месяцы, последующие за ее проведением, активность противника в большем районе боевой зоны «С» и возросла «значительно» и потери американской живой силы удвоились, а затем удвоились снова, то, черт побери, никак не у нас в Хобо-вудз, и вы в этом нисколько не сомневайтесь...

I

Перед выходом в ночные операции медики раздают солдатам таблетки. Декседрин. Несет от них, как от дохлых змей, закупоренных в банке. Мне-то они вовсе ни к чему: любое столкновение с противником, да что там — одна лишь возможность столкновения заставит меня бежать быстрее, чем несут ноги. Любой звук, доносящийся из-за пределов нашего тесного сжатого мирка, заставляет меня подпрыгивать на месте. Где-то за километр отсюда гремят в темноте выстрелы, и мне на грудь будто слон садится, а душа уходит в пятки. Однажды мне показалось, будто в джунглях движется огонек, и я поймал себя на том, что чуть было не прошептал: «Не готов я к этому, не готов». Вот тогда-то я и решил бросить эти ночные вылазки и найти себе какое-нибудь другое занятие. А я ведь не выходил на операции с ночными засадами, и в поиск с разведгруппами не ходил. Разведгруппы вели поиски ночь за ночью целыми неделями и месяцами, тайно подкрадываясь к базам Вьетконга или следя за движением колонн противника. Я и так дрожал как осиновый лист и не видел иного выхода, как свыкнуться со своей трусостью. В любом случае таблетки стоило сберечь на потом — для Сайгона, где меня неизбежно мучили приступы жесточайшей депрессии.