Алексей Мельников - Записки репортера

Надо отдать должное, что в прежние, советские времена голос учёных в борьбе за мир и ядерное разоружение был у нас довольно хорошо слышен, и Пагуошское движение пользовалось большим авторитетом, чего не скажешь о временах нынешних. Если учёным и надобно сегодня выступить за мир, то для этого им придётся куда-нибудь съехать. В иных случаях трудно будет найти трибуну. Но даже в таких непростых условиях антивоенную и антиядерную позицию удаётся расслышать из уст звёзд нашей самой первой научной величины. Это и академики Рубаков, и Старобинский, и Апресян, и Васильев, и Сагдеев, и Соболев, и Хазанов, и Толстая, и Нобелевские лауреаты Гейм с Новосёловым…

Помнится, великий Гильберт как-то обронил, что физика слишком сложна, чтобы отдавать её на откуп одним лишь физикам. Также и политика – слишком непростая вещь, чтобы в ней хозяйничали одни политики…

(К 30-летию загадочного исчезновения СССР)

Одной из главных особенностей той страны, которой теперь больше нет и никогда, скорей всего, уже не будет, стали её традиционные горькие поминки накануне очередного приближающегося Рождества. Причём, гораздо более искренние и выразительные поминки, нежели её же, этой страны, крестины.

День рождения СССР всегда почему-то у нас отмечался сдержанно и лаконично. Даже тогда, когда Союз был в здравии, и весь мир его, не очень-то понимая, всё-таки уважал и слегка побаивался. А вот юбилеи похорон державы стали с некоторых пор волновать куда серьёзней. Даже тогда, когда открылась масса тайн о небезгрешности утраченной системы.

О причинах развала страны, которую чаяли сохранить три четверти её населения, на которую извне никто не нападал, на которую не обрушивались гигантские метеориты и катастрофические цунами, спорят долго, упорно и безрезультатно. Почти, как о причинах ковида – непонятно откуда-то взялся, положил полмира на лопатки, наплевал на все могущества держав, заставил жить по своим правилам и оставил всех в потаённом страхе о невозможности постижения логики случившегося.

Мы также не поняли, почему однажды оказались жалкими и беспомощными. Обманутыми или обманувшимися – это всё равно. Без страны, в которой родились. Изгнанными из самих себя. Запертыми изнутри, с распахнутыми в никуда дверями. Подключёнными к цивилизационным аппаратам ИВЛ, из которых пытались вдохнуть утраченные смыслы. Но вместо этого выдохнули их остатки.

Никакого смысла, на самом деле, разбирать пазл СССР не было. Но и никаких возможностей его не разрушать – тоже. Никаких иллюзий, что страна может однажды вернуться к оставленной ею подданным – тоже питать не стоит. Даже путём только что узаконенной формулировки "гражданин бывшего СССР" – довольно мифологического способа защиты от лишённой смысла неизбежности.

СССР с исторической точки зрения прожил совсем недолго – всего-то 69 лет. Но продолжает жить в умах и сердцах и по сию пору. И в истории продолжает привлекать внимание, даже не столько фактом своего громкого существования на 1/6 части суши, сколько историей скоропостижного и полного исчезновением с карты Земли.

История эта вряд ли будет когда-либо канонизирована. Останется в глубине своей мифом. Легендой. Преданием. Всем тем, что человек не склонен рационально объяснять и расставлять по ходу все "точки над i". Точек этих в истории с исчезновением страны у сотен миллионов подданных скорее всего, уже не будет…

(Поленовское Бёхово удостоилось звания одного из красивейших сельских поселений в мире)

Таково мнение туристского сообщества в ООН, которым оно поделилось на исходе 2021 года. Для многих выбор показался неожиданным, но только не для тех, кто знает эти укромные, но на редкость живописные приокские места. Мало того сотворённые с необычайным вкусом, глубиной и нежностью самой природой, но дошлифованные до состояния заповедного алмаза трудолюбивым русским гением пейзажа Василием Дмитриевичем Поленовым. А также – верными его делу потомками, причём не одного поколения.

Вряд ли в истории русской живописи найдется другой человек, столь органично и полно растворившийся в культурном пространстве России, вместе с тем осветивший своим творческим духом самые сокровенные и наиболее тонкие черты, составляющие основу такого понятия, как "рускость". Поленову удалось сделать то, что до него вряд ли кому удавалсь – не только положить на холст неуловимые чары русского пейзажа, его нарочито приглушённый романтизм, сокрываемую в нём до срока глубокую восторженность, но и подчинить своей одухотворённой кисти то, что должно было бы стать настоящим русским пейзажем, но за недостатком певца долго таилось в неузнанности.