Калле Книйвиля - Крым наш. Возвращение империи

Весной, сразу после того как отряды самообороны Аксенова напали на помещение Центра журналистских расследований и шесть часов удерживали Татьяну вместе с другими, Татьяна с Александром участвовали в праздничной вечеринке с друзьями. Она пыталась тогда рассказать одной подруге о том, что случилось.

— Она слушала, слушала, казалось, что она была поражена тем, что я рассказывала. Но потом она говорит: «Но все-таки хорошо, что здесь российские военные, теперь я могу чувствовать себя спокойно». «Что ты имеешь в виду?» — спросила я. «Да, — сказала она тогда, — во всяком случае, эти бандеровцы не пришли сюда». «Какие бандеровцы?» — удивилась я. Но они смотрят российское телевидение, и она дальше стала болтать о поездах, заполненных кровожадными бандеровцами из Западной Украины, которые непременно бы напали на нас, если бы не пришли русские. Поэтому стало очень сложно общаться с людьми, вообще разговаривать с ними, они видят белое, а говорят, что это черное. Это очень тяжело.

Александр работал в русскоязычной редакции новостей крымскотатарского телеканала ATR, где все больше ограничивалась свобода слова. Поэтому было нетрудно принять решение уволиться с работы и переселиться, — говорит он.

— Конечно, нам было легче принять решение, чем многим другим, ведь у нас нет детей. Но нам хорошо жилось там. Если бы этого не случилось, мы бы предпочли остаться. Но мы также не боялись переселения, потому что это наша страна и у нас уже был достаточный опыт, чтобы здесь без особых проблем найти работу.

Еще одной причиной покинуть Крым был рост подозрительного отношения к крымским татарам. Мы снова начали чувствовать себя почти так, как в начале 1990-х годов, — говорит Татьяна.

— Тогда мы поселились в Крыму, и я хорошо помню, как это было. Я ходила в первый класс, и мы жили в Душанбе в Таджикистане, а затем переселились в Угловое под Севастополем. Мы были первыми крымскими татарами в селе, и крестьяне закрывали окна, когда видели нас. Теперь придут татары, скоро они будут есть наших детей, — говорили они. Я ничего не понимала, ведь была еще так мала. Единственным человеком, который согласился сдать нам комнату, была старая женщина, алкоголичка. И она очень удивилась, когда увидела, что мы порядочные люди. С тех пор я помню еще одну вещь: что я «черномазая», хотя у меня нет особо черных волос, так же как и у моих родителей — по нас не видно, что мы крымские татары. Я хорошо училась в школе, и мои родители просили, чтобы меня перевели в старший класс. «Нет, послушайте, вы должны быть благодарны, что вообще приняли вашу черномазую в нашу школу», — так сказал директор школы.

Так было в 1992-м. А сейчас чувствуется, что стрелки часов повернули назад, сейчас опять не доверяют крымским татарам. Сейчас из-за того, что они недостаточно громко кричат «Ура!» российской аннексии.

— С тех пор ситуация все время улучшалась, и в Крыму никогда не было серьезных этнических конфликтов. Но сейчас все изменилось. Я сама видела, как взрослые мужчины в Симферополе выталкивали из автобуса старушку, только потому что она крымская татарка. Многие крымские татары сейчас теряют свою работу, потому что они крымские татары. На стенах появились оскорбительные надписи, чтобы крымские татары убирались из Крыма. В городских районах, где жило много крымских татар, в марте околачивались какие-то люди и рисовали белые кресты на стенах, будто перед погромом, для устрашения. Люди, которые много лет мирно жили с соседями, стали бояться друг друга. Это ужасно. И было заметно, что это результат пропаганды, это одобрялось сверху. Поэтому я больше не чувствовала себя там, как дома, — говорит Татьяна.

Татьяна и Александр упаковали свои вещи, хотя большинство их осталось в Крыму, в том числе большая библиотека Татьяны. Сейчас даже нельзя отправлять посылки с книгами, это стало очень дорого и сложно, после того как украинские транспортные фирмы закрыли свои офисы в Крыму. И хотя они оставили многое, но почувствовали, что едут домой, когда поезд наконец пересек новую границу, — говорит Александр. Татьяна так рассказывает о своих ощущениях:

— Там, у границы, стоял танк, они копали траншеи. Когда мы прибыли на другую сторону, то проехали крымскотатарское село. Там мы увидели крымскотатарский флаг и украинский. Тогда я заплакала. Я почувствовала почти эйфорию, я чувствовала себя свободной, увидев флаг Украины, после всех тех российских триколоров. А через несколько дней, когда мы были в Киеве, праздновали День независимости Украины. Я купила флаг Украины и пошла на Майдан Незалежности. Я была очень рада. На Майдане я встретила Мустафу Джемилева и многих знакомых, чувствовала себя прекрасно.