Пьер Прудон - Литературные майораты

Но есть ли хотя какой нибудь разумный предлогъ для того, чтобы сдѣлать исключеніе въ пользу художниковъ и литераторовъ. Никакого подобнаго предлога не представляется. Защитники безсрочной монополіи требуя, чтобы она была дарована совершенно безвозмездно и не опиралась ни на соображеніе личнаго значенія авторовъ и художниковъ, ни на достоинство ихъ произведеній, требуютъ вещи совершенно выходящей изъ порядка вещей. Съ какой стати устанавливать постоянный пенсіонъ въ пользу производителей, труды которыхъ столько же сколько и всѣ прочіе продукты носятъ на себѣ отпечатокъ индивидуальности и духа времени, и по существу своему столько же ограничены, несовершенны, непрочны и недолговѣчны? Развѣ не извѣстно, что произведенія чистаго, отвлеченнаго мышленія изнашиваются такъ же скоро, какъ и промышленные продукты, уничтожаются постояннымъ движеніемъ человѣческой мысли, поглощаются, видоизмѣняются другими послѣдующими сочиненіями? Средній срокъ существованія книги не превышаетъ 30-ти лѣтъ; перейдя за этотъ предѣлъ, книга уже не можетъ удовлетворить духу времени, становится отсталою и ее перестаютъ читать. Нѣкоторыя (весьма незначительное меньшинство) доходятъ до послѣдующихъ поколѣній, но сохраняются только, какъ памятники древняго языка, историческіе источники, археологическія рѣдкости. Кто въ настоящее время читаетъ Гомера или Виргилія? Для того, чтобы понимать ихъ и оцѣнивать ихъ красоты нужно пройти черезъ длинное приготовительное обученіе. Пробовали было ставить на сцену пьесы Эсхила и Софокла, но и это не удалось. Библія, перейдя отъ Израильтянъ къ Христіанамъ совершенно перемѣнила свой видъ. Недавно на нашихъ глазахъ померкла слава Беранже, а черезъ нѣсколько лѣтъ никто не станетъ говорить ни объ Ламартинѣ, ни объ Викторѣ Гюго. Объ нихъ какъ объ тысячѣ другихъ, будутъ помнить одни любознательные учоные: — вотъ въ чомъ заключается безсмертіе.

Но, скажутъ мнѣ, если существованіе умственныхъ произведеній такъ непродолжительно, то какое же препятствіе найдете вы для установленія безсрочной привилегіи въ пользу писателей?

Я нахожу для этого много различныхъ препятствій. Во первыхъ, безсрочная привилегія не соразмѣрна съ заслугами писателей и нарушаетъ законы мѣны, по которымъ всякій продуктъ долженъ быть оплоченъ эквивалентомъ. Давать что либо свыше эквивалента, значитъ узаконятъ паразитство, становиться поборникомъ несправедливости. Кромѣ того, установленіе такой безсрочной привилегіи составляетъ нарушеніе правъ общества, для котораго такимъ образомъ умственные труды частныхъ лицъ идутъ во вредъ, а не въ пользу. Наконецъ, защитники безсрочной монополіи вовсе не замѣчаютъ еще того, что исключительное право продажи своихъ сочиненій, еслибы оно было на вѣчныя времена предоставлено авторамъ, увеличило бы продолжительность существованія книги, что значительно повредило бы дѣлу прогресса. О нарушеніи законовъ мѣны я не буду болѣе говорить, но къ двумъ послѣднимъ причинамъ, по которымъ я считаю невозможнымъ установить безсрочную монополію, я возвращусь еще въ третьей части настоящаго сочиненія.

Прежде чѣмъ пускаться въ дальнѣйшія изслѣдованія да позволено мнѣ будетъ разъяснить нѣсколько недоразумѣній, вытекающихъ изъ неточности терминологіи, употребляемой и защитниками и противниками литературной собственности. Эти подробности, я знаю, нѣсколько скучны, но тѣмъ не менѣе необходимы.

Тутъ нужно обратить особое вниманіе на два слѣдующія положенія: 1) что между авторомъ и публикою происходитъ мѣна ; 2) что вслѣдствіе такой мѣны публика, за извѣстную плату, получаетъ книгу въ свое распоряженіе, въ свою собственность. Этимъ устраняются всѣ затрудненія и вопросъ совершенно разъясняется. Для того, чтобы установить понятіе объ интеллектуальной собственности, аббатъ Плюке сравниваетъ творенія генія съ поземельнымъ участкомъ , который распаханъ авторомъ, а сообщеніе сочиненія публикѣ онъ называетъ жатвою . Очевидно, что для этого писателя не существуетъ ни логики, ни грамматики. Твореніе генія не поземельный участокъ, но продуктъ, а между этими двумя понятіями есть существенное различіе. Сообщеніе книги публикѣ — не жатва, а непремѣнное послѣдствіе мѣны; оно именно и представляетъ тотъ актъ посредствомъ котораго авторъ отказывается отъ распоряженія своею книгою, то дѣйствіе, которое юристы называютъ передачею (tradition), а купцы — отпускомъ товара (livraison). За тѣмъ слѣдуетъ цѣна, которой нелѣпо придавать названіе жатвы потому что тогда пришлось бы назвать жатвою и цѣну мѣшка хлѣба; но это значило бы перепутать всѣ понятія. Обработанная и засѣянная земля произвела пшеницу; эту пшеницу снесли на рынокъ и продали за извѣстную цѣну; вотъ и вся процедура. Точно также и человѣкъ, обработывающій поле мысли, извлекаетъ изъ него продуктъ — книгу; эта книга печатается, продается, и авторъ получаетъ за нее извѣстное вознагражденіе.