Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

«Актеру первого ранга», да? Я знаю, что он так написал.

Да.

Но ваш отец, безусловно, был актером первого ранга. Вы с ним, по-моему, один раз плотно играли вместе – в картине, где вы играете слепого музыканта.

А он моего дядьку.

Дядю, который оказывает очень большое влияние на формирование личности этого молодого человека. Каково это было – оказаться в одном кадре с таким великим артистом, к тому же вашим папой? Многие молодые артисты, оказываясь на одной сцене с этой старой мхатовской школой, просто не знали, куда себя девать. Там была потрясающая энергия, удивительно поставленные голоса. А как вы себя ощущали?

Просто ощущал себя счастливым человеком. Поскольку могу сказать, что я ученик школы Станиславского. Начиная с моих подростковых посещений МХАТа, я впитал в себя эту профессиональную культуру. Дальше очень в этом смысле помогло обучение в училище имени Щукина при театре Вахтангова. Вы понимаете, я поступил в училище при театре Вахтангова, потому что, если бы я поступил в Школу-студию МХАТ, кто-то мог бы сказать: «Ну вот, это по блату его приняли». И я пошел в Щукинское.

Тем более мне очень нравился Вахтанговский театр: своей внешней яркостью он очень отличался от МХАТа. Но не в дурную сторону. У него просто был свой замечательный стиль.

Видимо, когда вы с папой играли вместе, для вас эти съемки были еще одной театральной школой?

Конечно, школой. Но отец меня там ничему не учил. Он только подсказал одну очень точную вещь. Он сказал, что поведение моего героя, слепого Петруся, строится на том, что он не видит окружающий мир, но он его слышит. И главное – убедить зрителя в том, как он слушает окружающий мир. Это очень мне много дало.

Д. З. Когда смотришь на то, как вы играете, с одной стороны, вы очень профессиональны, потому что вы из такой театральной семьи, у вас такая школа – то есть вы можете, наверное, все делать с закрытыми глазами. А с другой стороны, при этом вы все время «съезжаете в искренность».

А. Л.Это моя мечта – достичь такого уровня техники, чтобы душу оставлять нетронутой. Но если в кино это и возможно, то в театре – нет. Мне мама рассказывала потрясающую историю о Саре Бернар и Станиславском. У них спор был, когда он приехал и увидел ее творчество. «Ну как же, – удивился. – Откуда вы знаете мою систему?» Она сказала: «Не знаю, какая ваша система?» – «Ну как, школа переживания, все искренне, от души, по-настоящему, “я в предлагаемых обстоятельствах”». – «Ничего подобного», – она ему сказала. – Я на технику работаю: школа представления. Я умею это делать все техникой. Вот у меня сегодня вечером “Дама с камелиями”. Приходите, пожалуйста, на мой спектакль. И в самый трагический момент я вам подмигну».

Говорят, был спектакль потрясающий, Станиславский просто растворился в нем совершенно. И в самой трагической финальной сцене перед смертью героини Сара Бернар ему подмигивает! Он был сражен наповал!

Я не знаю, может быть, это легенда, но вот как? Как достичь такого уровня?

А вашей маме [24] Мать Александра Лазарева – актриса Светлана Немоляева. замечательной это удавалось? Так, чтобы подмигнуть в самый тяжелый момент? Мне кажется, тоже не очень.

Нет. Мама моя на разрыв аорты работает всегда. Если вспомнить «Трамвай “Желание”» [25] «Трамвай “Желание”» – спектакль Андрея Гончарова по одноименной пьесе Теннесси Уильямса, премьера которого состоялась в 1970 году на сцене московского театра имени Маяковского. Светлана Немоляева исполнила в нем роль Бланш Дюбуа. …

«Трамвай “Желание”» вообще спокойно смотреть невозможно, даже в записи.

Да. Я видел спектакль уже на излете. Помню, что отец его посмотрел один раз. Сказал, больше не пойдет. А я видел, какая мать приходила домой после этого спектакля. И когда мама сказала, что спектакль скоро снимают, что она уже стара для этой роли, тогда я пошел. Все-таки надо было посмотреть, конечно.

А вам сколько было лет, когда вы увидели этот спектакль?

Наверное, 23 или 24. Совсем уже в зрелом возрасте. Я уже даже сам был, наверное, артистом «Ленкома», а не студентом. Профессионалом, грубо говоря.

И вам было тяжело его смотреть?

Я, конечно, понимал, что все это творчество, игра. Но такая настоящая, что мне было прямо очень больно. С одной стороны, я пожалел, что пошел. А с другой, я видел грандиозный спектакль и гениальную работу своей мамы. Если, конечно, слово «гениальный» приемлемо к актерским работам.