Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

— Эх, раньше хорошо я к Америке относился, а как она нас, русских, продала, этот Майдан устроив! Нет такого народа — украинцы, мы, как и белорусы, те же русские, а весь мир против нас!

Когда мы подъехали к польской таможне, дальнобойщик стал кому-то звонить по мобильнику:

— Батюшка, благословите. Сейчас в Польшу въезжаю.

В общем, мой новый знакомый оказался православным фанатиком и убежденным сторонником русского мира. В религию он ударился после Афганистана, где служил в каком-то спецназе. По пути он делился со мной «хитростью» допроса афганцев:

— Они считают, что если в бою с неверными погибнут, то в рай попадут. Так мы показывали им, что с нами этот номер не пройдет. Привязывали веревку с петлей к стволу танку, а петлю на голову «духа». Танк заводим, и афганец невольно от тряски руки от ствола отцепляет, петля — бац — и затягивается. Получается, что он сам себя убил. Другие афганцы посмотрят, что рай им не грозит, и все нам рассказывают.

Однако, как мне показалось, сейчас уже бывший «афганец» такие хитрости не одобряет:

— Как к Богу пришел, так собрал все свои награды и выбросил на помойку.

За этими веселыми разговорами мы подъехали к польской таможне. Поляки долго шмонали машину и даже отправили ее на дополнительную проверку. Как выяснилось, они искали контрабандное сало и сигареты. Когда же нас где-то через час все-таки пропустили, то дальнобойщик с гордостью мне сообщил, что везет и сало, и сигареты.

Мой новый знакомый не только довез меня до городка Хельм, но и, специально ради меня, слегка отклонился от своего маршрута, чтобы довезти меня до центра.

Распрощавшись с раскаявшимся головорезом, я первым делом стал искать ресторан с польской кухней, так как сильно проголодался в дороге. Увы, сделать это оказалось нелегко. На центральной площади захолустного польского городка я нашел лишь турецкий ресторан и армянскую «кебабную». В армянской «кебабной» работал ливанец, заверивший меня, что его хозяева — «настоящие армяне из Еревана».

Гостиница, в которой я остановился, тоже была «не совсем польской». Так, называлась она «Каzaк», а в ее холле висели портреты «запорожцев». Но эта, на первый взгляд, странность была как раз объяснима. Как выяснилось, Кazaк — это фамилия хозяина отеля, у которого есть давние украинские корни.

Есть в Хельме и достаточно внушительная православная церковь. Ее священник отец Иоанн родом из польского Белостока, в окрестностях которого немало белорусских сел.

Как мне признался священник, в его семье общались на странной смеси белорусских, польских и украинских слов. По словам отца Иоанна, сейчас в Хельме осталось только 120 украинских семей, но в городе очень много мигрантов из Украины.

— О волынской трагедии поляки, конечно, помнят. Например, около вокзала стоит памятник жертвам Волынской резни, и в годовщину трагедии у него собираются несколько сот человек, — рассказывает мне отец Иоанн.

В то же время отец Иоанн твердо считает, что, несмотря на волынские события, к украинцам в Польше относятся вполне доброжелательно.

— Инцидент на рынке, о котором вы рассказали, большая редкость. Подавляющая часть поляков не винят в трагедии всех украинцев. Я часто посещаю студенческие общежития, где живут приезжие из Украины. Ребята живут с поляками очень дружно. Национальность здесь никого не волнует.

В целом мне показалось, что мнение отца Иоанна соответствует действительности, хотя и с некоторыми несущественными оговорками. Так, украинские студенты хелмского кулинарного колледжа поведали мне, что им запрещают на переменах говорить по-украински, якобы чтобы учащиеся совершенствовали свой польский.

Кстати, как мне приходилось слышать от «заробитчан», поляки не любят, когда к ним обращаются на украинском; лучше говорить на ломаном польском или английском. Но в целом, как мне показалось, в Польше к мигрантам относятся «по-западному»: то есть гораздо терпимее, чем в России.

Другое дело, что поляки очень не любят, когда украинцы в открытую демонстрируют в их стране свои симпатии к УПА.

Интересно, что в реальности для большинства жителей Хельма тема волынской трагедии далеко не самая актуальная. Так, практически никто в городе не мог объяснить мне, где находится памятник жертвам Волынской резни. Более того, сотрудница местного краеведческого музея уверяла меня, что такого памятника просто нет. Тем не менее он существует и даже содержится в идеальном состоянии.