Михаил Веллер - Поправки к отражениям

Рейтблат А. Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции.

Рейтблат А. Фаддей Булгарин/Видок Фиглярин: история одной литературной репутации.

Тарасов С. Пушкин и контрразведка (Третье отделение).

Цейтлин А. Записка Пушкина о народном воспитании.

Там еще много есть, но пока хватит этого, да?)

И необходимо же учесть: это именно Булгарин, в первую очередь именно он, подготавливал российского читателя к чтению, создавал широкую читательскую аудиторию, поднимал культурный уровень людей в десять раз более широкий, чем было до него. Это он был демократический писатель, это он приохотил массу людей к чтению — и при этом, согласно старинному завету, «развлекая — поучал». Так литературно-светская чернь и это ставила ему в вину!

Это он первым стал писать про простую жизнь простых людей. Это он в николаевской России говорил, что возможно добиться своего, и удачи, и победы, и счастья — несмотря на все трудности. Так ему и это ставили в вину! Вы понимаете: Пушкин просаживал десятки тысяч в карты, Гоголь жил в Италии на царский пенсион, Вяземский был богатый наследник огромного состояния и «светский лев» (сказали бы сейчас) — и все они рыдали над печалью жизни, а если смеялись, то «сквозь невидимые слезы». В Союзе писателей СССР они не состояли, их бы там научили рыдать! Хорошо грустить о смысле жизни, когда ты богат, знатен и можно ничего не делать.

Книги Булгарина людей развлекали и при этом поддерживали, и новое что-то узнать можно. Книги литературно-светской тусовки дополняли безнадежную тошноту жизни, логической вершиной которой стал Достоевский.

Скажите, а вам не приходит в голову, что стыдно травить стаей одного? Особенно аристократам? Им — не было стыдно. Они были убеждены в своей правоте.

То есть! Внимание — очень важно! Едва нарождающаяся русская литература — уже разделилась на элитную, хорошую, правильную — и низкую, массовую, бездарную, вульгарную, недостойную. И! Это деление произвела элита — целеустремленно, сознательно, шаг за шагом, год за годом. И проявила абсолютную нетерпимость к иной точке зрения. Иной взгляд, иную оценку — объявила скверной, пороком, глупостью.

Зоилова мера. Мои большие тиражи — знак признания и таланта, его большие тиражи — знак низкопробности и угодничества перед толпой.

Поймите внимательно. Проповедуя свободу, вольность, все хорошее — светско-литературная тусовка была абсолютно нетерпима к инакомыслию. Плевать, что вас больше, что вас много — мы правы, мы лучше знаем, мы умнее и нравственнее, образованнее и прогрессивнее. Все должны думать, как мы, а несогласных и инакомыслящих мы сметем как можем.

А литература — это что? Это отражение духа народного, духовной жизни народа, его чаяний и ценностей.

И русская классическая литература — при самом своем зарождении — отразила, как структурируется российский социум и его институты. Ибо литература есть один из социокультурных институтов — вероятно, важнейший из них.

Заметьте еще: в 1820–25 годах все было ровно, все дружили, ругались не слишком и не насмерть, сотрудничали без взаимных обвинений. После 1826 — распри пошли дальше — больше, и к концу 30-х все расслоилось и размежевалось, и сложившийся верх стал давить низ: условно говоря, направление Белинского всех вытесняло.

И в России так же! Вообще так же! Вот Орда рухнула и рассыпалась — и вместо братской дружбы Москва стала всех давить, подчинять и поглощать. Вот в Смутное время вся государственная система рассыпалась — и все предавали всех и сотрудничали со всеми, пока одна боярская партия не продавила свое главенство, поставила нового царя, и на боярской некоторой вольнице стали закручиваться гайки. Вот Александр I объявил либерализм и дозволил почти европейское вольнодумство, так пришел Николай I — и сразу образовался верх его приближенных над всеми, а остальные пытались туда тоже пробиться.

А вот 1917 год — равенство. И через несколько лет — жесточайшая диктатура и уничтожение тех, кого сочли «чуждыми».

А вот и 1991 — сколько объятий и надежд! И проходит время — и вот общество расколото еще более резко и жестоко, чем в предшествовавшую советскую эпоху, и образовались олигархи, которые пьют все соки из народа и загаживают ему мозги бесстыжей и циничной пропагандой грязнее советской.

А советская литература 1960–1970-х годов выглядит в описании критиков совсем не такой, какой была на самом деле. И люди верят. Ибо историю литературы пишут те, у кого университетская филология, литературоведение, литературные журналы и критические статьи. И вот как они напишут — так и будет считаться. (Но об этом разговор в другой лекции.)