Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

В общем, я подала заявление на увольнение. Мне тотчас позвонил вице-президент Дэйвид Ниш и попросил меня вернуться кое-что обсудить. Он сказал, что сильно за меня волнуется, и что моё счастье и успех являются предметом его беспокойства. Мой молодой человек согласился с тем, что я должна пойти на встречу, — кто знает, может быть, мне предложат долгожданное повышение!

По дороге в Гарлем мы составили список унижений и оскорблений, которые мне пришлось перенести. Я думала, что если мистер Ниш действительно так печётся обо мне, то приложит усилия, чтобы исправить эти нарушения.

Когда я приехала, я был потрясена тем, что меня встретила такая огромная «группа реагирования». Они в первую очередь сказали, чтобы я вернулась обратно к машине и сказала ждавшему меня парню, чтобы он ехал домой. Когда я вернулась, то увидела, что в руках у каждого сотрудника было по копии письма с обращением к «Чёрному бою», посланное моим парнем. В точности, как он и предсказал, они использовали это письмо, для того чтобы заклеймить его опасным фанатиком. Я был шокирована тем, что все, находившиеся в помещении, включая вице-президента, кричали на меня, размахивая личной корреспонденцией.

Вслед за этим они стали лгать и утверждать, что мой друг писал письмо за письмом разным людям в «Стритворке». Они откровенно пытались возложить на меня вину, лживо заявляя, что он писал подобные письма всем сотрудникам, мешая им выполнять общую «миссию».

Я представила список унижений, но они отказали по каждому его пункту, заявив, что это обычное дело и такое может произойти на любой работе.

Затем, Дэйвид Ниш сказал, что с его 30-летним опытом наблюдения насилия в семье он видел явные признаки. Он спросил меня, бил ли меня когда-нибудь мой молодой человек и не гневался ли он на меня. Я сказала, что он никогда меня не бил, но очень гневался на то, как со мной обращаются в «Стритворке». «Вот! Вот! Это первый шаг к насилию! — сказал он. — Уверен, что, если он ещё не начал вас бить, то это не заставит себя ждать!».

Беседа длилась не меньше часа. Он говорил мне: «Вы находитесь в серьёзной опасности», в то время, как остальная часть «группы реагирования» смотрела и одобрительно жестикулировала. «Мы вас любим, — продолжал он, — вы так долго у нас проработали. Этот парень, с которым вы встречаетесь, ведь вы же с ним знакомы несколько месяцев. Разве вы всё о нём знаете? Мы видим признаки. Видеть признаки — это наша профессия. Мы видим, как вы изменились. Вы заметили, что ваши коллеги не разговаривали с вами столько времени? Это вызвано тем, что им жаль ту, прежнюю Трейси, которую этот ваш новый ухажёр пытается убить. Вы что, хотите, чтобы он вас убил?»

Они представили мне моего друга психически больным и опасным фанатиком, от которого я должна была уйти. Его взгляды отличались от тех, которые имели люди, окружавшие меня. Он маргинал.

Стоя перед этой массой «авторитетных людей», уверявших меня в том, что все они на моей стороне, я почувствовала себя бессильной к сопротивлению, и сочла за глупость не согласиться с ними. В конце концов, они убедили меня в том, что мне угрожает большая опасность.

Оглядываясь назад, я ужасаюсь и изумляюсь, как после этого промывания мозгов, я согласилась позвонить моему парню, порвать с ним и отказать ему от дома, в котором мы вместе жили. Несколько человек слушали наш разговор, делая в записях пометки, чтобы удостовериться, что разрыв был окончательным. Сразу после этого мистер Ниш послал меня выполнять мои обязанности на моей прежней работе.

Я работала, а меня трясло от того, через что мне опять пришлось пройти. Мистер Ниш договорился, чтобы меня приняли в приют для жертв домашнего насилия. Он позвонил моим родителям и друзьям, чтобы рассказать им, как он спас меня от моего сумасшедшего друга. Затем он вызвал меня в свой кабинет и предложил вызвать полицию, чтобы они поехали ко мне домой и удостоверились, что мой друг съехал. Он даже загадочно и зловеще предложил послать «ещё кое-кого, не полицейских», чтобы вышвырнуть его, на что я ответила, что в этом нет необходимости.

Окончив работу в этот неожиданно полный рабочий день, я села в такси и поехала в свой «теперь безопасный дом». В автомобиле меня внезапно поразила жестокая абсурдность всей ситуации. Чем дальше я отъезжала от работы, тем более прояснялась моя голова. Я попросила водителя изменить маршрут и заехать за моим парнем, а потом отвезти нас обоих в дом на Стэйтен-Айленде. Телефонный звонок его озадачил, но он ждал меня, желая поговорить со мной начистоту. В тот же вечер я оставила мистеру Нишу сообщение о том, что не вернусь на работу. На следующе утро он позвонил мне домой, но я не ответила.