Пошло не так, как хотели, на восточном берегу не удалось сбросить защитников земли монгольской в воду, на западном — устроить обхват. Помешало рисковое решение Жукова бросить в бой с марша танковую бригаду М. Яковлева и два бронедивизиона — монгольский и советский. Потери в бронетехнике были понесены катастрофические. Москва для расследования даже комиссию прислала, но результатом удара танками и броневиками явился быстрый разгром японцев, прорвавшихся на западный берег. «Баян-Цаганское побоище», так была названа эта неудачная японская операция.
Из рассказа Василия Руднева, командира танка БТ-5:
«Японских танков мы не опасались. Легкие „Ха-го“ были настоящими гробами. Наша „сорокапятка“ насквозь прошибала их. 37-мм противотанковые орудия самураев отличались низкой эффективностью бронебойного снаряда. Часто наши Т-26 и БТ приходили из боя с пробоинами, но без потерь в экипаже и своим ходом. Также японцы рыли щели и ждали в них танки, бросая бутылки с зажигательной смесью. Мы пускали вперед Т-26 с самодельным огнеметом, который выжигал самураев. Были и смертники с минами на бамбуковых шестах. От них мы несли особенно тяжелый урон. Только шахматный боевой порядок во время атаки и взаимодействие с пехотой позволили снизить потери от „бутылочников“ и минеров».
Вместо окружения советских сил, получилось обратное — в итоге, бегство японцев за реку, ну, кто успел и смог. Мой хороший знакомый был в тех местах в шестидесятых годах и видел в японских блиндажах хорошо просушенные мумии погибших. Особенно его удивило то, что кишки выглядели как трубки из вощеной бумаги. Тогда он был уверен, что это из-за того, что японцы делали себе харакири, но мне кажется, что просто туда закинули погибших от артогня и огнеметов. Привез он с собой офицерскую петличку и несколько кокард со звездочками — не нашими, красными, а японскими.
Больше на западный берег японцы не совались. На восточном бои продолжились весь июль и август. Сталин категорически требовал полного и решающего разгрома японцев, показательной порки, потому как больше всего опасался затяжной широкомасштабной войны на востоке. То, что после сдачи немцам Чехословакии, в Европе будет война и союзников в Европе у СССР нет, а вот врагов — все поголовно, вождю было известно лучше, чем кому бы то ни было, что бы там про него ни писали всякие борзописцы.
В результате проведённой обеими сторонами конфликта работы к началу советского контрнаступления 1-я армейская группировка Жукова имела в своём составе около 57 тысяч человек, 542 орудия и миномёта, 498 танков, 385 бронемашин и 515 боевых самолётов[7], противостоящая ей японская группировка — специально сформированная императорским декретом японская 6-я отдельная армия под командованием генерала Рюхэя Огису (яп.), имела в своем составе 7-ю и 23-ю пехотные дивизии, отдельную пехотную бригаду, семь артиллерийских полков, два танковых полка маньчжурской бригады, три полка баргутской кавалерии, два инженерных полка и другие части, что в общей сложности составляло более 75 тысяч человек, 500 артиллерийских орудий, 182 танка, 700 самолётов[7]. Следует отметить, что в составе японской группировки большинство солдат имели боевой опыт войны в Китае.
Википедия.
20 августа 1939 года началось советско-монгольское наступление. Япы его прохлопали, готовясь к своему. Ударный кулак 6 японской армии попал в котел, деблокировать его не получилось, дальше пошло рассекание котла и ликвидация малыми кусками. В итоге япы были разгромлены, лишились и наступательного настроя, техники и боевых частей. Тем не менее, бои продолжились до середины сентября.
Потом стал накрапывать дождик и бумажные трофеи занесли в ближайшую палатку. Что было интересно для разведки и пропаганды — откладывали для дальнейшего использования. Всякое ненужное — в том числе фотографии — кидали на пол. Бывший там Симонов написал после очень сильные стихи:
Я твоих фотографий в дорогу не брал:
Все равно и без них — если вспомним — приедем.
На четвертые сутки, давно переехав Урал,
Я в тоске не показывал их любопытным соседям.
Никогда не забуду после боя палатку в тылу,
Между сумками, саблями и термосами,
В груде ржавых трофеев, на пыльном полу,
Фотографии женщин с чужими косыми глазами.
Они молча стояли у картонных домов для любви,
У цветных абажуров с черным чертиком, с шелковой рыбкой:
И на всех фотографиях, даже на тех, что в крови,
Снизу вверх улыбались запоздалой бумажной улыбкой.
Читать дальше