Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

Академик Вернадский писал одному из друзей:

«Я прожил в Киеве гетманско-немецкий период, директорию Винниченко, большевиков, и теперь, надеюсь, уже более прочный период Добровольческой армии, возрождающейся России. Я очень верю, что это уже начало нового, может быть, и очень тяжелого, но во всяком случае не будет того рабства и тех несчастий, к которым привел социалистический строй. В Киеве мы испытали при нем в XX веке рабство…»

А вот еще одно воспоминание:

«Вскоре добровольцы начали осматривать «Чека», которых было три. Самая ужасная была на Садовой улице. В парке нашли яму, в которой лежало 105 трупов, расстрелянных в последнюю ночь. Трупы уже разлагались, и целый район был заражен ужасным запахом… В анатомическом музее лежало несколько трупов со следами всевозможных зверств и насилий. В здание «Чека» первое время пускали, и можно было видеть комнату с полом, на четверть покрытом густой кровью, стенами, забрызганными ею».

Офицеры-пропагандисты Добровольческой армии открыли для киевлян здание, где при большевиках размещались чекисты, показывали подвалы, где людей расстреливали.

«У всей молодежи, исстрадавшейся, посещавшей места убийств и пыток, страстное чувство мести, — отметил в дневнике Вернадский. — Недовольство простым расстрелом убийц очень сильно. Говорят о том, что необходима для них мучительная смерть».

«В толпе, — вспоминали киевляне, — один разговор, одна общая для всех тема: «Бить, резать, грабить». Когда же в России перестанет литься кровь, белая, красная — всякая! И как много пролилось ее в последующие дни, когда выла киевская улица, когда банды солдат, переходя из дома в дом, на глазах у начальства грабили, насиловали, убивали!»

Василий Шульгин описывал в своей газете «Киевлянин» в октябре 1919 года, что творится в столице Украины:

«По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душераздирающий вопль. Кричат от страха… В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, дома начинают выть сверху донизу… Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь…»

Одолеть советскую власть Антону Ивановичу Деникину оказалось не под силу.

«По-видимому, Добровольческая армия разложилась, и в казачьих полках тоже нет желания сражаться, — сокрушался Вернадский. — Моральное падение Добровольческой армии полное, и едва ли она подымется. Полное разложение, благодаря отсутствию идейного содержания. Идея большого «великого» государства не могла повести за собой массы. К Добровольческой армии так же, как к большевикам, присосалась масса нечисти, и в конце концов они не лучше друг друга; только при Добровольческой армии легче жить культурным людям. И то не всем…»

Украинцы не поддержали генерала Деникина потому, что белые требовали восстановления «единой и неделимой России» и слышать не хотели о национальных устремлениях украинского народа. Даже слово Украина не употребляли, предпочитали топонимику царских времен — «Юго-Западный край».

Деятели белого движения считали украинских националистов «сепаратистами», которые пытаются доказать, что «несуществующая» украинская нация все-таки есть. Даже киевлянин Василий Шульгин, который был яростным противником самостийников, не признавал украинского народа и украинского государства: «Украинский вопрос — это спор южан между собой, из которых одни желают оставаться русскими, которыми они и были от века, а другие желают, наплевав в очи батькови и матери, отступиться от национальности своих предков».

Один из генералов Добровольческой армии Михаил Гордеевич Дроздовский записал в дневнике:

«С украинцами отношения отвратительные. Немцы — враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим. Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам…»

Белые отступали, и в декабре 1919 года Красная армия опять вернула себе столицу Украины. В Москве на заседании политбюро по предложению Ленина постановили «партийным путем вести осторожную подготовку планов слияния Украины и России».

А что же сторонники украинской национальной идеи? Главного союзника — крестьянина — они потеряли. Крестьянин не мог долго воевать, ему надо было работать на земле.

«Для украинского возрождения, — писал академик Вернадский, — совершилось почти историческое чудо, дав возможность достигнуть никем серьезно нечаянного, благодаря стечению исключительно благоприятных обстоятельств. Но едва ли при условиях, какие есть в стране, может возродиться Украина с чисто украинским языком и культурой. Для этого нет ни одного слоя, который бы поддерживал и был охвачен этой идеей.