Александр Севастьянов - Дело Тихонова-Хасис

Из записи разговора следует однозначный вывод: ни Тихонов, ни Хасис к его убийству не имеют отношения. Они лишь строят догадки о том, кто мог его совершить, где могут скрываться причастные к нему люди и с какой целью была осуществлена публикация. Но не более того.

При этом Тихонов рассуждает, все же, о возможности его задержания по делу об убийстве Маркелова, поскольку для него очевидно, что он входит в число основных подозреваемых (т.13 л.д. 189–192). «Я думаю, что думают на меня», — прямо говорит он по этому поводу.

Задумаемся над этим фактом поглубже.

Никита Тихонов — юноша образованный и умный. Напомню, что он окончил исторический факультет МГУ, это вам не кулинарный техникум. Узнав об убийстве Маркелова, нелегал Тихонов сразу должен был понять, что он неизбежно попадает в число главных подозреваемых. А может он и самый удобный для следствия и обвинения: слишком многое на нем сходится. Об этих настроениях Тихонова мы знаем как из прослушки, так и из показаний в суде, данных Никитой 29 марта с.г.

В этих условиях причина, по которой он немедленно любым способом не избавился от «паленого» пистолета, предстает уже совершенно необъяснимой. Спрячь он его хоть в почтовый ящик, хоть даже под коврик у порога — и то было бы не так глупо! И был бы шанс оправдаться.

В своих показаниях Тихонов говорит, что выкинул куртку, штаны и ботинки — одежду, в которой, якобы, он был в день убийства — уничтожая улики. И при этом оставляет главную улику, пистолет? И даже не прячет его вне дома? В это можно поверить?

Следователь Игорь Краснов, конечно, не хуже нас с вами видел и понимал всю невероятность оставления Тихоновым орудия преступления в своем владении. Он, можно предположить, немало поломал голову над сколько-нибудь правдоподобным объяснением этого феномена. И все же нелепая формула, вложенная Красновым в уста Никиты (как следует из его показаний), потрясает не менее, чем сам факт неуничтожения улики: «Пистолет, из которого стрелял в Маркелова и Бабурову, я оставил себе из-за любви к антиквариату, так как он образца 1910 года» (т. 5, л. 181). Видно, даже в изощренный мозг следователя по особо важным делам ничего более «умного» и «убедительного» не могло придти!

Человека с нормальными мозгами такой идиотский ответ никак не может устроить.

Господа читатели, вы можете представить себе взрослого, разумного человека, который повесился бы на веревке XV века из любви к антиквариату? Я — нет. А ведь это примерно то же самое. Когда на одной чаше весов лежит перспектива пожизненного заключения, а на другой миленькая железная вещичка столетней давности, то каким же надо быть идиотом, чтобы выбрать второе?!

Я в это поверить не могу. Можно считать Никиту Тихонова кем угодно, но он не дурак и не слабоумный.

Тем более, что на поверхности лежит совсем иной ответ, и этот ответ прост и убедителен. Все дело в том, что Тихонов, взявший в конце октября 2009 года этот браунинг, чтобы его отремонтировать, а затем продать, не подозревал, что на нем есть кровь. Тем более — кровь человека, в убийстве которого, как он понимал, могут подозревать его самого.

В-третьих.Откуда известно, как Тихонов получил пистолет? Не из его ли только показаний, данных в суде? Нет.

В суде после долгого отмалчивания Тихонов сказал под самый конец, что пистолет передал ему Илья Горячев с целью ремонта.

Увы, Никита солгал. Есть в церковном христианском лексиконе такое выражение: «ложь во спасение», это как раз то самое. Этими словами он вывел из-под подозрения совсем другого человека, на самом деле передавшего ему пистолет. И перевел стрелку на Горячева, который, во-первых, сдал его самого «с потрохами» и не заслуживал снисхождения и сочувствия, а во-вторых, в результате сделки со следствием находился за границей и под прикрытием. Горячеву ничто не угрожало, его можно было сдать.

Однако в деле содержатся материалы, которые не только опровергают показания о Горячеве как источнике ствола, но и дают совершенно другую версию.

Материалы прослушки (и иные), которые я намерен предать здесь гласности, получены оперативниками ФСБ, они давно и пристально изучены как «конторой», так и Следственным комитетом. Поэтому их публикация уже никому повредить не может. Если Тихонов посчитал для себя недопустимым повторить в суде все, что он говорил один на один с Хасис, не подозревая, что их разговор записывается, то это делает ему честь. Покупать свободу ценой предательства своих знакомых он не считает для себя возможным. Это подтвердил и его отец Александр Тихонов, который на вопрос «The New Times»: «Почему сын не расскажет, откуда у него орудие убийства?» — ответил: «Он уже объяснил это в своем обращении: лучше сгинуть, чем предать!».