Евдокия Шереметьева - Здесь люди. Дневник

Бомбоубежище Первомайска. Февраль 2015 г.

Следующее бомбоубежище кишело детьми. Красивые девчонки, мальчишки.

Жека луганский шепчет:

– Они здесь полгода уже живут. Остались без дома. Теперь это их дом…

Мы везли около двух с половиной тонн еды для Первомайска. И когда всё поделили между столовыми и бомбоубежищами, поняли, что это совсем немного. Просто ничтожно мало.

– Перемирие. Всю ночь мирились. Когда же, господи, это закончится. Мы же люди! Они разве не знают?

– Чёртово перемирие. Не верим мы в него. Растягивают издевательство. Было уже такое – знаем, проходили.

Все время спрашиваю: почему не уезжаете? Даже не знаю уже зачем. Почти всегда ответы похожие. Но спрашиваю. Как ритуал.

Все, кто мог и хотел, уехали. Остались старики, дети, инвалиды, кому вообще некуда ехать. Кто-то уезжал, но пришлось вернуться, потому что негде жить и не на что. Остались детские дома и интернаты с детьми-инвалидами.

Дом по улице Макушкина в Первомайске.

Снаряд попал за пару дней до нашего приезда в феврале 2015 г.

Уже зимой 2016 г. подъезд полностью восстановили

Одни не смогли покинуть немощных родителей и остались. А другие бросили своих родителей и уехали. А те…

Ждут детей и не понимают… А ещё остались те, кто не хочет уезжать, потому что это их земля.

Едем по городу, и даже я вижу, насколько много новых разрушений. Что-то починили, заделали.

– Поехали, покажу снаряд рядом с церковью. Как раз под утро пришёл.

Саша Первомайский подвозит к храму, а там дыра в асфальте.

– Сапёры быстро сработали. Только что ещё торчал.

На остановке рядом люди.

– Они автобуса ждут?

– Нет, хлеб. Люди без надобности почти не выходят. Боятся.

– А ты не боишься?

Саша пожимает плечами

– Боюсь. А что делать? Привык.

Объехав весь Первомайск, мы вернулись в центр. Вышло солнце.

Мы стояли одни на огромной площади. Лучи грели, и было непривычно и странно, что в такую погоду никого на улице нет. Мороз и солнце всегда выгоняют мамочек с детьми и колясками, старушек и молодые пары на улицы.

Иней на деревьях начал таять. Потеплело.

Гупать на горизонте начало чаще. Но мы не слышали и не замечали приходов. Словно местные, мы вошли в состояние, когда кажется, что сюда не придёт. Придёт куда угодно, но только не сюда.

Центральная площадь Первомайска. Февраль 2015 г.

Больше всего в ту поездку меня поразили не постоянно бьющие «Грады» и «Ураганы», а врачи, спасающие людей. Живущие в больницах, ездящие на скорой на места обвалов.

Герои, про которых никто не знает. Этот незаметный труд остается в тени. Как и труд работниц социальных столовых, хосписов и интернатов, которые не бросают своих подопечных, когда рядом падают снаряды… Водителей, развозящих записки по городу, коммунальщиков, электриков в школах, как Артём, женщин, выгребающих трупы кур, как Любовь Михайловна.

Те, кто уехал, – они спасали себя и свои семьи. Много раз слышала обвинения в адрес тех, кто остался. Тех, кто остался, и выбрал сидеть во время бомбёжки в операционной. Я имела счастье видеть врачей в эти моменты. Видеть, как они тихо выполняют свой труд, когда бьет «арта», как говорят местные.

«Спасая жизнь»

4 марта 2015 года

Дневник

– Неделю назад пришло пять прямых попаданий, не считая котельной.

У парадного входа в больницу стоит полненькая медсестра и курит.

– Вам кого?

– Мы гуманитарную помощь привезли. У вас же в подвалах люди?

Усмешка на лице.

– Мы тут живём. Вам Николая Александровича?

Нас заводят в пустые помещения больницы. Кажется, они совершенно новые – чистые стены, плитка. Вообще не вяжется с окружающим миром.

На горизонте бежит в кожаном плаще Айболит. Николай Александрович. Он начальник здравоохранения города, остался за главврача, который уехал.

Представляемся друг другу, жмём руки, сдаём гуманитарную помощь.

– Экскурсию хотите?

Голос усталый, с усмешкой. Прячу глаза в пол. Экскурсия. От слова становится стыдно.

Мимо пробегает невысокий врач со стетоскопом. Он явно занят. Николай Александрович представляет: