Николай Дедок - ЦВЕТА ПАРАЛЛЕЛЬНОГО МИРА

Могилёвская крытая — официально «Тюрьма № 4» — пахнет сном. Персонал спокоен и невозмутим (хотя бывают и исключения), на продолах тихо, никто никуда не торопится: в воздухе витает сонная и флегматичная атмосфера. Примерно за час до отбоя по каждому продолу в крытой расстилается длиннющий ковёр: чтобы заглушать шаги контролёра. Я так и не выяснил для себя, зачем же это делается: чтобы громкими шагами не мешать зэкам спать или же чтобы те не слышали, как вертухай подкрадывается к двери и подслушивает, о чём беседуют в камере?

Ночью на этаже настолько тихо, что, лёжа на наре, слышишь, как вертухай готовит себе чай. Вот он закипятил электрочайник, залил кипяток, насыпал сахар, размешал… сёрбнул из кружки…

Интересно, ведь и в Могилёве зэков бьют, ведь и там кто-то ждёт нового срока. Но всё же — атмосфера совсем другая. Быть может это оттого, что половина тамошнего населения — люди со сроками от 10-ки и больше? Им уже надоело бояться, незачем нервничать и нечего ждать…

Есть такая программа — «Битва экстрасенсов». Однажды, смотря на колдунов, делающих пассы руками и загадочно вглядывающихся вдаль, я подумал: вот бы они умели своими глазами видеть энергетику зданий и мест! Тогда над каждым из этих строений: Пищаловским замком, бывшей психиатрической лечебницей, переоборудованной в Могилёвскую тюрьму, тюрьмой в городе Жодино — в местах, где злая воля людей, однажды причинивших боль своим ближним, встречается со злой волей государственной системы, синергетически умножая друг друга, — они бы увидели огромную, на полнеба, чёрную воронку, секунда за секундой вытягивающую жизнь из тех, кто под ней оказался.

Июль 2016

Эту небольшую статью я написал примерно на третий месяц пребывания в одиночной камере ПКТ Шкловской колонии. Основой для неё стала широко известная в прошлом книга Н. А. Куна «Легенды и мифы Древней Греции», в которой изложен ряд древнегреческих мифов пусть в достаточно усечённой и местами цензурированной форме.

Пребывание в одиночной камере приводит к тому, что вся энергия человека направляется внутрь: как правило, на мыслительный процесс. Не в силах обсудить свои мысли с кем-то, арестант изливает их на бумагу. То же было и у меня: ввиду отсутствия интеллектуального общения и возможности поделиться своими идеями, я оформлял их в какие-то статьи и заметки, чем убивал сразу двух зайцев: не позволял мозгу деградировать и давал выход жажде деятельности.

Конечно, эта статья не тянет на исследование, скорее, это просто небольшой аналитический набросок, рефлексия о прочитанном. И хотя тематика тюрьмы прямо в ней не затронута, я решил включить её в сборник: некоторые из высказанных мыслей могут оказаться кому-то интересны. И пусть профессиональные историки простят меня за несколько вольное обращение с мифологическим материалом.

Древнегреческая мифология, будучи одновременно и религией, безусловно, исполняла и идеологические функции — те же, что религия в любом классовом обществе: обоснование социального неравенства, поддержание существующего государственного устройства, закрепление иерархии в умах людей.

О том, что греческий Олимп и схема его взаимодействия с земным миром отражает, как в зеркале, земное общество с его системой классового господства, сказано и написано немало. Подобно земным правителям, боги Олимпа требуют от людей безоговорочного признания своего превосходства, а также поклонения и материальных жертв. В случае неподчинения человека ждёт жестокая кара. Да и на самом Олимпе равенства не наблюдается. Есть главные боги и есть подчинённые. На самом верху этой пирамиды стоит Зевс.

Но, как и в земной жизни, в греческой мифологии обязательно найдется белая ворона, «деструктивный элемент», способный разрушить вековечный порядок. В нашем случае это либо тот, кто из самоуверенности и тщеславия заявит, что он равен богам и ничуть их не боится, либо тот, кто из стремления к справедливости потребует общественного равенства. И то и другое по тогдашним меркам — страшное кощунство. Любой бунт, будь то восстание масс, защищающих свои права, либо частная инициатива низкородного властолюбца, взявшего «не по чину», подлежит усмирению, а сам инсургент — наказанию. Однако сам факт наличия подобных сюжетов в древнегреческой мифологии свидетельствует о неистребимом, идущем сквозь века стремлении человека сбросить ярмо угнетения и несвободы в реальном мире, каким бы божественным ореолом это ярмо не осенялось.