Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Это не умозрительная конструкция и даже не метафора.

Например, замечательный психолог Виктор Франкл в книге «Страдания от бессмысленности жизни» отмечал: «Судя по … наблюдениям за тремя группами подростков, отдыхавших в закрытом летнем лагере, спортивные состязания не снимают, а, наоборот, стимулируют агрессию. И что самое любопытное — за всё время пребывания в летнем лагере эти подростки лишь один раз перестали вести себя агрессивно, и случилось это в тот момент, когда им пришлось сообща толкать увязший в грязи грузовик, на котором доставляли продовольствие в лагерь. В пылу этой трудной, но нужной работы они буквально позабыли о своей вражде».

Проблема наличия или отсутствия положительной перспективы — личной и общей — имеет самое прямое отношение к проявлению человеком и общностью людей своих самых положительных и самых отрицательных качеств.

Чтобы иметь силы противостоять собственной апатии и собственному эгоизму, как отдельному человеку, так и обществу, стране нужно куда-то расти. Когда те общие усилия, обеспечению которых призваны служить бескорыстие, верность, способность к самопожертвованию ради общего блага, духовная и профессиональная активность, целеустремлённость, способны и впрямь приносить плоды, эти качества действительно могут самовоспроизводиться в обществе. Если же объективная ситуация лишает общество шанса на рост, развитие, подвиг, если появляется отчётливое ощущение того, что все усилия тщетны и ничего более нельзя создать, можно лишь так или иначе перераспределять уже созданное (тем более — созданное другими), то эмоционально манящим и престижным становится не свершение, а стяжание.

Когда исчезает ощущение перспективы, любые личные усилия превращаются в чистое насилие над собой и быстро затухают, завершаясь полной апатией, а то и иррациональной агрессией. А усилия государственные превращаются в рутину, утрачивая вдохновляющий привкус последовательных шагов в желанное, безграничное будущее. Когда достигнут и пройден предел роста, следование идеалам и предполагаемым ими добродетелям теряет наглядную эффективность, окрыляющую результативность, притягательную плодотворность. Любая неэгоистичная деятельность теперь может совершаться лишь из-под палки. Любая идеология формализуется и мертвеет. Её одухотворяющее воздействие сходит на нет. Её ритуалы превращаются в фарс.

Когда люди чувствуют, что жизнь, время и их собственный труд несут их в желанное будущее, они совершенно естественным образом работают не за страх, а за совесть, рожают и пестуют детей, им ничего не стоит быть верными, бескорыстными и дружелюбными. А вот когда они чувствуют, что необоримый ток дней и месяцев за шиворот тащит их в какую-то адскую прорву, они в большинстве своём в состоянии лишь предавать, куражиться напоследок и приватизировать всё, что подвернётся.

Проблему осложняет ещё и то, что ощущение падения в прорву может возникнуть не только из-за предчувствия вполне реальных будущих тупиков. Оно достаточно быстро может быть индуцировано всего лишь неустроенным бытом, злобой дня и мрачными прогнозами тех, кому только бы сказануть нечто такое, что привлечёт внимание и, выражаясь нынешним языком, поднимет рейтинг. Представление же о желанном будущем — нежный и капризный плод, в течение многих веков вызревающий на одной из самых хрупких веточек древа культуры; а вдобавок к его собственной уязвимости — именно на него в первую очередь набрасываются бесчисленные и разнообразные садовые вредители.

Простейшим видом обретения государством перспективы является территориальная экспансия, но рост подвластного пространства и населения отнюдь не исчерпывает перечня видов роста, способных придавать смысл индивидуальной и коллективной жизни.

С подобного рода тупиком столкнулся в своё время Рим. Пока республика, а затем империя шла вперёд, пока побеждала и объединяла народы, приобщала варваров к передовой на то время культуре, при всех хорошо известных издержках знаменитые римские добродетели работали. Но когда окружающий мир упёрся и перестал пускать империю дальше, когда установилось равновесие, римская высшая раса начала от бессмысленности бытия впадать в апатию или куролесить кто во что горазд.

Новую перспективу открыло христианство.

Оказалось, что лучшие человеческие качества могут приносить результат не только и не столько в мире сём, сколько в мире горнем. Положительная перспектива обнаружилась за гробовой доской. Открылся совершенно новый сияющий простор, который можно было покорить, только проявляя максимум веры, верности, честности, стойкости, бескорыстия и братской любви. Стремление в этот простор создало европейскую цивилизацию.