Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Причины того — отдельный разговор. Их, как всегда, много. Некоторые общеизвестны.

О других предпочитают не говорить.

Например.

Лишь дважды в российской истории попытки модернизации, со всеми их огрехами и грехами, беспочвенными грёзами и вполне почвенными зверствами проводились ради России как таковой. Только дважды: Петром и большевиками.

Иные, порой и впрямь продвинутые и углублённые потуги перенести европейские институты на наши почвы всегда предпринимались теми представителями социальной верхушки, что к моменту каждой данной попытки были вестернизированы ровно настолько, чтобы ещё не уметь ничего реально делать по-европейски, но уже презирать страну проживания и весь её народ. Европа внедрялась к нам высокопоставленными преступниками, с самого начала форматировавшими внедряемые западные механизмы с целью беспрепятственно и быстро извлечь из реформируемой страны максимум собственной выгоды вне зависимости от того, выгодно это стране в целом или нет. И затем всякий раз населением и культурой отторгались не столько сами европейские институты, сколько те, кто их вводил, и кто с их помощью грабил страну — но вместе с этой компанией компрометировались и сами эти институты как таковые.

В отличие от веры в коммунизм вера в капиталистическую перспективу никогда не обогащала нашу культуру ничем, кроме злобных пасквилей, воспевания антисоциальности, копания в грязи и прущих с экранов и со сцен матюгов.

Играя на капиталистическом поле, мы обречены, абсолютно обречены на неизбежный и тотальный проигрыш нашим, как выражаются наши откровенные заокеанские партнёры, geopolitical foes.

Великий советский авиаконструктор итальянского происхождения — Бартини была его фамилия — ещё на заре отечественного авиастроения заметил: «Преследуя наших более богатых противников след в след, мы обязательно отстанем. У нас лишь один выход — бежать поперёк».

Может быть, эту замечательную фразу ему лишь приписывают. Не поручусь. Но судя по нашему авиапрому, бежать в этой области поперёк (притом — во многом именно благодаря личной деятельности Бартини) нам удалось. И, вроде бы — тьфу-тьфу- тьфу! — удаётся до сих пор. Школа бегунов поперёк, созданная в 30-х годах в нашей авиации, у нас действительно хороша.

Похоже, именно так нам надлежит поступать и в социально-экономической сфере. И тогда будут у нас и рыба, и мясо, и устрицы с огурцами в меду. Блуждание в трёх соснах капитализма, социализма и коммунизма себя явно исчерпало. Да и осточертели «измы», потому что каждый из них ограничивает свободу идей и действий, ставит мысли прусским строем: айне колонне марширт, цвайне колонне марширт… И, разумеется, сразу — хоп! — опять Аустерлиц. Потому что на шута нам ихние колонне? Как в анекдоте: вам нужны шашечки или нужно ехать?

Конечно, я не могу сейчас с ходу и в двух словах выдать какую-то замену марксизму-ленинизму, да ещё и, прости Господи, с русским уклоном, в стиле духовных скреп и этого… как его… национального культурного кода. И вряд ли когда-нибудь единолично смогу.

Однако в науке давно уже доказано: правильная постановка вопроса — половина правильного ответа.

А ещё можно припомнить одну из лучших фраз, сказанных от лица Кристобаля Хозевича братьями Стругацкими за все десятилетия их великого творчества: «Мы сами знаем, что эта задача не имеет решения. Мы хотим знать, как её решать».

Июль 2014

«Баран паси, Аллах люби, яблук-алма кушай… Никогда рывалуция не делай!..»

Этими словами заканчивается повесть Льва Вершинина «Первый год республики». В повести декабристы победили, развалили, естественно. Российскую империю, воцарился кровавый хаос, и вот бедный татарин едет по крымской земле, опустошённой прогрессивным насилием, реакционным насилием и турецким реваншем, — и, утешая на пепелище сам себя, вдалбливает эту истину своему малолетнему сынишке…

По-человечески очень понятно такое отношение. Наелись мы революций и контрреволюций выше горла, дайте жить, наконец, сволочи.

Однако можно ли не делать революцию, если она уже делает себя сама?

Когда мы обычно применяем термин «революция»?

Ну, к примеру, неолитическая революция. То бишь переход человеческих общин от охоты и собирательства, от полной подчинённости сиюминутной природной удаче к принципиально более надёжному и более продуктивному хозяйству, основанному на землепашестве и одомашнивании животных. Если уж научились делать, скажем, мотыгу, и если уж поняли, что, посеяв зерно, почти наверняка, приложив толику стараний, будешь сыт — обратного хода нет. Ни один нормальный человек не пойдёт в контрреволюционеры. А если кто и пойдёт из неких смутно-горделивых соображений или из верности традициям, враз ставшим нелепыми — тот обречёт себя и свою семью на голод, неуверенность, непосильные бега по лесам в поисках хоть завалящей мышки, которую можно будет, давясь с голодухи слюной, обглодать до хвостика. И всё это тогда, когда соседи, падлюки, жрут беззаботно тёплый душистый хлеб, выращенный и испечённый своими руками!