Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Как, например, успели пострадать за четыре тысячи лет китайцы! Порой и их, и нас били и побеждали; и мы, и они порой кого-то (а то и друг друга) били и побеждали. И им, и нам из века в век приходилось крепко думать; не о том думать, чтобы публично сморозить что-нибудь этакое, покрасивше, и не том, чтобы перед телекамерами выглядеть поимпозантней, и не о том, чтобы сделать лицо и голос пожалобней и выклянчить что-нибудь сладенькое у заезжего молодца, — а о том, как всем вместе спастись, как сделать то или иное крупное настоящее дело. Мы взрослые. Взрослые люди тоже разные бывают, как и дети, разброс сильнейший. Но всё же взрослого и ребёнка не перепутаешь. Взрослые озабочены реальностью, отвечают за реальность и знают, что кроме них с их проблемами разбираться никто не станет. Сами, только сами. Это чувство выстрадано взрослыми народами за века бурной, кровавой истории, полной жутких зигзагов и недобрых сюрпризов. Успев повзрослеть каждый сам по себе, люди редко, не то что в детстве, становятся друганами не разлей вода, — но зато соратниками, если решат, становятся всерьёз.

А ребёнку лишь бы к кому-то прислониться и сказать: хочу. Причём лучше бы — к кому-то чужому, не к родителям. Потому что ведь родители могут начать воспитывать, объяснять, что хорошо и что плохо. А чужой дядька конфетку даст за так. Например, за то, что я ему из родительского дома чего-нибудь вынесу. Он ведь, понимаете ли, относится ко мне как к равному, меня уважает, видит во мне человека, личность.

Я помню, как в 85-м году мы с женой и пятилетним сыном отдыхали в Коктебеле — и у сына на пузе вскочил фурункул. Времена были простые, обстановка деревенская; мы принялись лечить своё чадо печёным луком, прилепляя его лейкопластырем к больному месту. Но оно же — больное! Лечат — это понимает взрослый, а вот что больно — ясно сразу, сколько бы лет тебе ни было. Помню, как сын без штанов драпал от нас — у жены в руках печёная луковица, у меня ножницы и моток пластыря — к хозяйке, у которой мы снимали комнатёнку. Перспектива наших лечебных прикосновений его настолько не прельщала, что он бежал от нас по двору и орал хозяйке Гале благим матом: «Спасите!»

А ведь он, вообще-то, был славный вменяемый договороспособный мальчик…

Спасаться от родителей у чужих, особенно если родители собираются сделать нечто весьма тебе неприятное или если сам знаешь, что нашкодил, — это свойственно даже вполне приличным детям. Дети же. Не «онижедети» — а просто: дети. Их можно понять, им простительно, у них есть надежда повзрослеть.

А вот когда тем же самым занимаются «онижедети» — это совсем иная статья.

Вы думаете, все эти пеной заходящиеся от обвинений в адрес России руководители как бы независимых и свободолюбивых новообразований не понимают в глубине душ своих, что творят мерзость? Врут, клевещут, портят жизнь даже своим собственным гражданам? Ну, самые отмороженные наци и впрямь, наверное, не понимают. А вот, скажем, когда красотка Грибаускайте заявляет, что её маленькая Литва уже практически воюет с огромной злобной Россией, защищая от северного медведя всю культурную Европу, — это как?

Воля ваша, а я буквально слышу голос юной комсомолки из престижного советского вуза. Готова без зазрения совести сморозить любую чушь, лишь бы не ехать завтра на овощебазу перебирать полусгнивший лук. Не секрет же, что попытаться распутать клубок реальных, больных проблем, в которых запутался и мир в целом, и бывшие союзные республики в частности, — это похуже, чем в гнилье копошиться. Так пусть, мол, дураки (ныне этих дураков назвали бы ватниками) с луком возятся, а я ведь такая красивая и начитанная, что… что лук могу только кушать.

А из комсомолки, как очередная внутренняя матрёшка из внешней, выпрыгивает совсем уж маленькая девочка — две торчащие в стороны жиденькие косички, первый опыт употребления маминой «Красной Москвы» (без спросу, конечно), мстительный маньяк Монте-Кристо в сердечке (какой мужчинка!). Родители велели возвращаться домой не позже девяти, а она замечталась, загуляла, первая сигарета с подружками, как-никак; и вот уже полдесятого, уже темнеет… И домой идти — хуже смерти, потому как мамка на ругает, а тятька выдерет. И ведь правы будут, проклятые, потому что они ж действительно велели, а вокруг действительно темнеет, и всерьёз становится страшно!

Чего не натворишь, чтобы где-то укрыться и оттянуть момент возвращения…

Трудно даже представить, какой страх испытывают все эти бутафорские правители, жестокие и беспомощные шуты, понимая, что почти наверняка раньше или позже мороки развеются и ИХ НАРОДЫ с них спросят: это чего ж вы, начитанные такие, наворотили?