Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Когда арестованных по делу организации Таганцева оказалось слишком много, часть из них перевели из тюрьмы Губчека в ДПЗ.

В мою камеру поместили самого Таганцева.

Трагедия его организации развивалась и дошла до своего конца на моих глазах [24] Эдуард Опперпут, «Опперпут о себе самом». Там же. .

По-видимому, в каком-то отношении к этой попытке Агранова вскрыть связь между НСЗРС и таганцевской организацией находилась и история брата Опперпута Фридриха, рассказанная в тех же гельсингфорсских воспоминаниях:

В ДПЗ состоялась моя очная ставка с братом Фридрихом, специально для этого доставленным из Витебской губчека. Непричастность его к союзу была полностью установлена, и Агранов освободил брата с тем, чтобы он немедленно покинул Петроград и возвратился в Витебск. Брату все же удалось уведомить У., что я — в ДПЗ.

Только потом я узнал о тяжкой участи моего брата. Несмотря на полное оправдание, он, по прибытии в Витебск, был задержан снова и помещен в тюрьму губчека. Он упорно отрицал свою причастность к НСЗРиС. Это раздражало следователей. В конце концов, предпринимая обычные меры воздействия, уполномоченный ВЧК (из польских офицеров), за которым числилось дело брата, приказал бросить его в т. н. «каменный мешок»: низкая и узкая дыра, в которой нельзя было ни встать, ни лечь, в которой не была даже знаменитой тюремной «параши», почему отправлять свои естественные надобности приходилось здесь же, на полу.

В этом мешке до брата уже помещался кто-то. Понятно вполне, почему, после нескольких дней сидения в этой клоаке, брат Фридрих — к антисоветской работе действительно совершенно непричастный — при отводе на допрос к следователю выбросился в окно с целью покончить жизнь самоубийством.

Ввиду перелома грудной клетки его перевели в больницу, а оттуда — в Москву, в Бутырскую тюрьму [25] Там же. .

Сопоставление доступных нам данных заставляет прийти к заключению, что перевод Опперпута в Петроград, конечно, не был чисто механическим перемещением. Его отправили туда не просто потому, что туда направили Агранова, но потому, что следствие по делу Таганцева нуждалось в специфических показаниях Опперпута, которые помогли бы объединить оба дела — Савинкова и Таганцева. Потому и поместили двух высокопоставленных арестованных — руководителя Западной областной организации НСЗРС и главу Петроградской боевой организации — в одну камеру. Амальгама исконно была излюбленным методом чекистского руководства.

Первым публичным, документальным отражением этих усилий явился доклад ВЧК, опубликованный 24 июля, где предварительный отчет о разоблаченных петроградских группах дан был вместе с изложением материала, собранного о деятельности Савинкова [26] «Раскрытые заговоры. Выдержки из доклада Всероссийской Чрезвычайной Комиссии о раскрытых и ликвидированных на территории Р.С.Ф.С.Р. заговорах против Советской власти в период мая и июня месяцев 1921 г.», Известия (Москва), 1921,24 июля, с. 2. Ср.: «Доклад В.Ч.К. о “заговорах”», Свобода, 1921, 3 августа, с. 1 и Полковник Гнилорыбов, «Письмо в Редакцию», Свобода, 4 августа, с. 2. . В докладе сообщалось о полном разгроме всей Западной областной организации НСЗРС с ее гомельским центром:

В последних числах мая с. г. Всероссийской Чрезвычайной Комиссией раскрыта и ликвидирована крупная боевая, террористическая организация Бориса Савинкова, раскинутая на территории всей западной и сев. — западной областей и имевшая ячейки и связи почти на всей территории Р.С.Ф.С.Р. Центр раскрытой организации — западный областной комитет так называемого «Народного союза защиты родины и свободы» во главе с представителем «всероссийского комитета» по западной области находился в г. Гомеле.

Арестованы все члены областного комитета и подведомственных ему губернских, уездных комитетов и волостных ячеек на территории Гомельской, Смоленской и Минской губ. Арестованы сотни членов организации и ряд савинковских курьеров и шпионов, захвачено много уличающих документов и десятки пудов контр-разведывательной литературы.

В докладе были отмечены прямые контакты организаторов савинковского заговора с французской военной миссией в Польше и польским Генеральным Штабом. Хотя весь этот раздел опирался на информацию, извлеченную из июньских допросов Опперпута, о судьбе его самого не говорилось ни слова, и лишь конспиративное его имя (Селянинов) было упомянуто в перечне руководителей савинковского заговора: