Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Следует подчеркнуть, что выдержки из показаний Опперпута, обладая бесспорной фактической обоснованностью и убедительностью, в то же время обнаруживали аналитическую глубину и меткость и были совершенно свободны от каких бы то ни было дешевых клише или поверхностной демагогии. Так, он сообщал: после ратификации Рижского мирного договора стало ясно, что касса второго отдела Военного министерства Польши закрывается для деятельности савинковских организаций и что наметилось охлаждение между Савинковым и руководящими кругами Польши, явившееся причиной его поездки в Париж для организации поддержки там. Эго замечание об охлаждении отношений, вряд ли выглядевшее уместным в плане чисто пропагандистской кампании, свидетельствовало о взвешенно-объективном характере опперпутовского отчета о недавних событиях. Столь же беспристрастно-сдержанный, чисто аналитический характер имели и все другие положения опубликованного протокола его допроса. Его показания сильно отличались от помещенных в этой книге протоколов допросов других арестованных углубленным анализом, сопровождавшим точную констатацию фактов.

Как мы упомянули, первоначально предполагавшееся участие Опперпута в варшавском съезде НСЗРС было предотвращено в ходе массовых арестов участников возглавляемого им Западного областного комитета. Поэтому информация о самом съезде, прошедшем 11–13 июня, в данной брошюре представлена показаниями А. В. Ремезникова (Самарина), арестованного после его возвращения из Варшавы [15] В печати сообщение о Съезде и его решениях появилось впервые во второй половине июня. См.: «Положение в Сов. России. Революционное движение», Свобода, 1921, 18 июня, с. 1. См. также: «Положение в Сов. России. В Нар. Союзе Защиты Родины и Свободы», Свобода, 1921, 22 июня, с. 1; Борис Савинков, «Об одной программе», Свобода, 1921,28 июня, с. 1; «Положение в Сов. Рос-сии. Революционное движение», Свобода, 1921, 3 июля, с. 2; «Обзор русской печати. Загадочный случай с газетой “Руль”», Свобода, 1921, 5 июля, с. 2. . В своей общей части они подтверждают факты, оглашенные Опперпутом. В частности, Ремезников показал: «Ближайшие задачи Союза Защиты Родины и Свободы следующие: немедленная организация террористических актов по всей России против выдающихся коммунистов и советских работников, и в частности против чрезвычайных комиссий. Савинковым рекомендовалось умерщвлять советских работников отравлением кокаином, морфием, опиумом и т. п.; взрывать железнодорожные мосты, склады с боевыми припасами, портить дороги, поджигать здания коммунистических партий, усилить пропаганду и агитацию главным образом среди красной армии и железнодорожников, расхищать продовольственные склады и раздавать продовольствие населению, составлять секретные запасы для снабжения частей военного восстания, назначенного в конце сентября с. г. Момент восстания во всероссийском масштабе будет указан Центральным Комитетом Союза из Варшавы. Конец сентября назначен потому, что находят удобным использовать момент выполнения продналога» [16] «Выписка из протокола опроса представителя Саратовского, Самарского и Тамбовского Комитетов Народного Союза Защиты Родины и Свободы на Съезде в Варшаве 13 июля Ремезникова Анатолия Владимировича (кличка Самарин)», Советская Россия и Польша, с. 88. . На допросе 25 июня Опперпут засвидетельствовал получение им от Всероссийского Комитета Защиты Родины и Свободы двух килограммов ядов на предмет отравления перед намеченным восстанием пищи «надежных войсковых частей Красной Армии, баталионов ЧЕКА, частей Особого Назначения и т. д. Документы на провоз были выданы Вторым Отделом Польского Военного Министерства» [17] «Выписка из протокола опроса Оперпута-Упелинца от 25 июня 1921 года», Советская Россия и Польша, с. 82–83. Следует отметить, что применение отравляющих веществ не было необычной практикой в ходе Гражданской войны. Ими, например, воспользовался Тухачевский при подавлении крестьянского движения. .

Показания Опперпута — наиболее подробные из всех, включенных в это издание, — можно обвинить в излишней откровенности и полноте, но никак не в фальсифицированности или провокационном подлоге. Перед нами перекрасившийся, по-видимому, после ареста оппортунист, ренегат, переметнувшийся на сторону победителя, изменник-перебежчик, но не агент-провокатор, с самого начала исполнявший возложенную на него предательскую роль. Это существенно потому, что версия, будто Опперпут с самого начала был заслан в Варшаву с провокаторскими заданиями как агент ЧК, приведенными фактами и документами никак не подтверждается. Версия эта, кто бы ни был ее сочинителем [18] В печати она впервые была высказана в мае 1927 г. , оказывалась на руку как савинковской организации, так и польским официальным кругам, поскольку позволяла начисто отрицать возведенные против них советской стороной обвинения, указывая на сомнительный или скомпрометированный источник их происхождения. Но если принять утверждение, что Опперпут с зимы 1921 года действовал по инструкциям ЧК, то встает вопрос, зачем надо было его арестовывать, сорвав его появление на съезде, прошедшем 13–16 июня и ознаменовавшем, по словам Д. С. Дюрранта, «кульминацию деятельности Савинкова в Польше» [19] Джон Стюарт Дюррант, «По материалам архива Д. В. Философова», Лица. Биографический альманах. 5 (Москва — С. Петербург: Феникс, АШепеит, 1994), с. 458. , — коль скоро это событие составляло несомненный интерес для советской разведки. Съезд был проведен благодаря инициативе и настоянию Опперпута, который в Комитете — руководящем органе НСЗРС — был единственным представителем с советской территории. Будь он уже в тот момент ставленником органов ЧК, у последних не было бы решительно никаких причин не допускать его участия в таком важном сборище в Варшаве.