Иммануэль Валлерстайн - Есть ли будущее у капитализма?

Во времена кризиса и последующей политической поляризации экономисты и политологи найдут множество возможностей, чтобы сделать нечто новое и важное. Возникнут целые новые области для новаторских исследований, например, в сфере альтернативной организации рынков. Отрицание рыночных возможностей было главной теоретической и практической ошибкой левых движений XX века. Мы с большим уважением относимся к интеллектуальному наследию Йозефа Шумпетера. Но как в будущем станет использоваться его теория предпринимательского динамизма? Кто (или что) будет играть роль предпринимателя в будущем, даже после кризиса капитализма? Возможно ли направить энергию предпринимательства на большую рыночную созидательность при меньшей разрушительности?

Не менее серьезно мы воспринимаем идею Карла Поланьи о «фиктивных товарах», таких как земля, деньги и человеческая жизнь, которые не производятся для рынка и не могут быть объектом торговли. В XXI веке «земля» в широком смысле подразумевает «окружающую среду», «деньги» — глобальные финансы, а «человеческая жизнь» — интернационализацию издержек общественного воспроизводства через общественную поддержку достойных и доступных медицины, образования, жилья, пенсий и не в последнюю очередь физической безопасности наших городов. Можно ли будет разделить посткапиталистическую мировую экономику на секторы, действующие на основании разных принципов: приоритет общественного воспроизводства в широко понимаемом общественном секторе и приоритет рыночной эффективности в секторе потребительских товаров и услуг? Более того, сама посткапиталистическая экономическая система может не быть статичной. В будущем вполне может происходить периодическое возвращение к рыночной экономике с частной собственностью в той или иной степени. Возможно, что мир увидит большее число переходов от капиталистического к некапиталистическому укладу экономики. Со всем этим также предстоит разбираться.

В политике не менее вредным, чем отвращение к рынкам, является отвращение к руководящей роли государства. Далеко не случайно неоконсервативная реставрация последних десятилетий XX века требовала ослабления государственной власти при помощи дерегулирования и глобализации. Капиталисты стали подозрительными по отношению к «Большому правительству» в основном потому, что современное государство потенциально могло быть захвачено политически мобилизованными гражданами, будь то в результате демократических выборов, уличных выступлений или того и другого, и использоваться для решения некапиталистических задач по регулированию рынков и общественному перераспределению. В послевоенные годы правящие круги Запада терпели высокий уровень социального обеспечения ради сохранения мира между классами и сверхдержавными блоками. Но к 1970-м годам многие капиталисты, особенно в Америке, вдохновились возможностью разгромить левых и отбросить послевоенные компромиссы. Государство стало жупелом вначале для «новых левых», а затем и для «новых правых». Но что тогда сможет обеспечивать социальный мир и правопорядок в мире, где эти общественные блага более не обеспечиваются деревенскими общинами? Возможно, теперь основной вопрос для политических теоретиков должен ставиться так: будет ли современное бюрократическое государство играть положительную роль, отрицательную роль или вообще не сыграет никакой роли в эпоху, когда нам придется коллективно искать пути преодоления кризиса и системной трансформации с таким неопределенным исходом? Этот большой вопрос распадается на много второстепенных вопросов, практических проблем и теоретических парадоксов, которые еще предстоит исследовать. В предстоящие годы перед сообществами ученых-обществоведов встанет более чем достаточно интеллектуальных задач для поддержания активного тонуса.

Наш квинтет собрался для того, чтобы кратко обрисовать диапазон направлений, в которых может двигаться мир. Мы собрали воедино и нацелили на будущее основные теоретические аргументы из наших ранее написанных работ. Наш квинтет сознательно не играл в унисон. Мы хотели достичь контрапункта и далее подтолкнуть друг друга на импровизации. Мы не обходили сложности ради ложной стройности и не скрывали расхождения в наших стилях. Мы не избегали сильных, порою резких высказываний. Такую тональность предопределили широта и сложность основных тем. В грядущие десятилетия мы должны готовиться столкнуться с чем угодно, кроме обыденного: обыденного в перспективе последних пятисот лет. Коллективная траектория человечества совершает большой поворот. Но это не обязательно к худшему.