Иммануэль Валлерстайн - Есть ли будущее у капитализма?

Подчеркнем еще раз, что главное, в чем мы согласны, — это неопределенность будущего в его важнейших чертах. Политическая борьба с несколькими возможными исходами будет играть ключевую роль в выборе путей и даже самих коллективных целей. И тогда общественные науки могут вдруг стать очень полезными. Макроисторические теории предупреждают об опасных вариантах будущего. На среднем уровне это фрагментация и инволюция, то есть продолжение по сути того же самого, но в сжавшейся и ущербной форме. Ближайшим примером такого развития событий может служить судьба СССР. Есть и худший сценарий — диктатура фашистского типа, поддерживаемая общественными движениями обозленных патриотов-реваншистов и под пятой всепроникающего полицейского государства. К сожалению, история фашизма XX века показывает, что он способен создать, по крайней мере на несколько десятилетий, жизнеспособные политические экономии, в которых большие группы людей могут извлекать пользу из угнетения других больших групп людей. Даже исключительно агрессивный, страдающий крайней манией величия нацистский режим в Германии погиб в ходе войны с внешним противником, но не в результате внутренней политической трансформации или революции.

Тем не менее те же самые теории указывают на возможность более обнадеживающего пути через годы хаоса. Наши надежды основываются на теоретически обоснованном наблюдении, что в прошлом людям было свойственно отвечать на большой структурный кризис построением качественно новых и более обширных систем коллективной власти. В ходе своего развития этот тренд проходил через периодические коллапсы и всплески человеческой изобретательности (не всегда мирные), которые в конечном счете приводили к новым периодам стабилизации и процветания.

Происходящее ныне похоже на начало подобной волны, от глубокого кризиса к его преодолению через переход на качественно иной уровень коллективных возможностей, и на сей раз речь идет о действительно всем населении планеты. Как любил повторять наш друг и коллега Джованни Арриги, системные проблемы требуют системных решений. В его аналитической модели траектория исторического капитализма проходит через несколько повышательных волн пространственного расширения и реструктуризации [18] Giovanni Arrighi, The Long Twentieth Century: Money, Power and the Origins of Our Times. (Updated edition). London: Verso, 2010. Арриги Джованни. Долгий двадцатый век. Деньги, власть и истоки нашего времени. М.: Территория будущего, 2006. . Европейские капиталисты выжили среди разрушительно-созидательного хаоса XVI века, сумев защитить свои операции и собственность путем создания национальных государств Нового времени с их современными армиями и налоговыми органами. Выражаясь в более аналитической терминологии, капитализм совершил свой исторический прорыв за счет интернализации охранных издержек. Прототипом послужили купеческие города-государства Италии эпохи Ренессанса, организационными наследниками которых выступили уже протестантские Нидерланды и Англия. Следующая волна принесла интернализацию Производственных издержек, связанную с промышленной революцией 1780-1840-х годов и британской гегемонией. Но эта же эпоха принесла рыночные кризисы, следствие предпринимательских экономических циклов, и возникновение революционных и реформистских движений. В конечном итоге противоречия динамичного XIX века привели к остро конкурентной геополитике индустриального империализма, которая в 1914 году едва не покончила с капитализмом. Американская гегемония в XX веке смогла обуздать эти кризисы при помощи добавления нового уровня сложности: интернализации транзакционных издержек внутри США и на мировом уровне. Острая необходимость в стабилизации капиталистической системы и защите ее от множества опасностей определила после 1945 года беспрецедентно сложную и очень впечатляющую архитектуру современных государств, экономических корпораций и международных организаций.

Логически следующей волной в XXI веке должна стать интернализация издержек социального и экологического воспроизводства на глобальном уровне. Возьмем простой весомый факт — исчезновение деревенского уклада жизни. Факт, которым определяется большинство наших проблем, и при этом слишком неудобный в своей весомости, чтобы стать темой обычных политических дебатов. В течение примерно последних десяти тысяч лет большинство человечества жило в деревнях. Изобретение деревенских общин означало коренную реорганизацию в коллективных возможностях человечества. Именно деревня сделала возможным то, что археологи называют неолитической революцией, и, соответственно, аграрные общества. Уклад деревенской жизни позволял среднего размера группам людей, примерно от сотни до тысячи индивидов (невообразимые скопления для обычно рассеянных в пространстве охотников и собирателей), организовывать совместную жизнедеятельность удивительно устойчивым и всеобъемлющим образом. Деревенская община обеспечивала практически целиком общественное воспроизводство, включая разделение труда, распоряжение ресурсами, урегулирование обыденных трений и конфликтов, передачу через поколения культуры и социальных навыков, ритуалы групповой солидарности — от глубоко мистических космогонических до вполне мирских деревенских танцев. Короче говоря, деревенская община организовывала функциональные и эмоциональные аспекты всего цикла человеческой жизни, от рождения до смерти и погребения. И многие века самоорганизующиеся деревни служили податной базой для всех возникавших впоследствии структур общественной власти, от племенных вождеств до городов-государств и империй.