Александр Яковлев - Сумерки

Виноваты сами! Но ощущаю вокруг себя ошеломляющее равнодушие к тому, что произошло в России. Возможно, не- сознанный стыд за сотворенное и страх перед ответственностью за содеянное понуждают людей сооружать из себя чучела презренной гордыни. Одним словом, тяжелые и мрачные сумерки окутали Россию на многие десятилетия.

Слава богу, еще живы многие мои соратники-современники, которые швырнули свое сердце и душу на гранитную стену деспотии. И сказали они тем молодым, что пошли за ними: дышите свободой и поклянитесь именем уничтоженных нами же предков, что свобода — это навсегда, не творите себе кумиров, не лезьте под грязные сапоги сталинократии.

Но, увы, оскудели мы совестью. Уже нет с нами великих провозвестников свободы, мужества и честности — Александра Адамовича, Виктора Астафьева, Артема Боровика, Дмитрия Волкогонова, Виталия Гольданского, Олега Ефремова, Льва Копелева, Дмитрия Лихачева, Юрия Никулина, Булата Окуджавы, Льва Разгона, Владимира Савельева, Андрея Сахарова, Иннокентия Смоктуновского, Анатолия Собчака, Галины Старовойтовой, Святослава Федорова, Станислава Шаталина, Юрия Щекочихина, Сергея Юшенкова.

Святые имена!

И знали ли эти романтики — дети XX съезда 1956 года и Мартовско-апрельской демократической революции 1985 года, что не так уж малое число их бывших сподвижников быстрехонько рассядутся за кабинетными столами и будут всеми ногтями и когтями цепляться за вожделенные кресла, дабы не сползти с них под хмурым взглядом Вечного Начальника.

Вспоминая перестроечные дела и события, я спрашиваю себя: зачем тебе все это было нужно? Ты член Политбюро, секретарь ЦК, власти — хоть отбавляй, всюду красуются твои портреты, их даже носят по улицам и площадям во время праздников. Я даже не помню, что чувствовал, когда с трибуны Мавзолея смотрел на колонны людей, на лозунги и плакаты, зовущие на труд и подвиги во имя «родной партии» и ее ленинского Политбюро. Сказать, что торжествовал или радовался, пожалуй, не могу. Но и резкого нравственного отторжения не было. Однако смутные чувства двусмысленности, неправды бродили по уголкам сознания. Любоваться с трибуны на собственный портрет было как-то неловко, но то, что на тебя смотрят тысячи людей, предположительно, добрыми глазами, вызывало чувства горделивого удовлетворения. Слаб человек. Кстати, я не один раз пытался как-то сформулировать свои трибунные чувства, но ничего путного, хотя бы для себя, не получалось.

В борьбе за химеры, не знавшей пощады, потеряли мы правду и достоинство, способность к пониманию сущего, они утонули в крови. Шаг за шагом подобная аморальность прочно вошла в образ жизни, лицемерие стало своего рода нормой мышления и поведения. А это значит, что многие годы мы предавали самих себя. Сомневались и возмущались про себя, выискивая всяческие оправдания происходящему вокруг, чтобы как-то обмануть по ночам ворчливую, но днем податливую совесть, то есть «бунтовали на коленях». Вползаем в трясину лжи и сегодня.

Я рад тому, что смог преодолеть, пусть и не полностью, все эти мерзости. Переплыл мутную реку соблазнов власти и выбрался на спасительный берег свободы. Не дал оглушить себя медными трубами восторгов. Презрел вонючие плевки политической шпаны. Я не хотел дальше пилить опилки и жевать слова, ставшие вязкими и прилипчивыми, как смола, или пустыми и трескучими, как гнилые орехи. Непонятным образом вернулась романтика, утихомирив пучину душевных страстей. Из-под карьерных завалов потихоньку выбирались на свет Божий мучительные раздумья о порядочности, справедливости, совести, наконец. Не хотел я дальше обманывать самого себя, лгать самому себе. Я добровольно ушел от власти, не променяв ее на собственность или доходное место.

Задаю себе и другой вопрос: а повторил бы ты все это? Не знаю. Наверное, да. Скорее, да!

Совсем недавно я с писателем Анатолием Приставкиным после Парада Победы шел по Красной площади. Мы говорили о той страшной войне, о 30 миллионах наших соотечественников, не вернувшихся к родным очагам, и тех миллионах, которые погибли в гитлеровских и сталинских лагерях. Говорили и о том, что праздничные парады — это горькое и бесполезное лечение от незаживающих ран.

Из толпы вынырнула девица. Обращаясь ко мне, изрекла, сверля глазками:

— А вы разве еще не в тюрьме?

И юркнула обратно.

Как-то к зданию Международного фонда «Демократия» подошел небольшого росточка человечек и спросил:

— Правда, что здесь Яковлев командует?