Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

В «ПК» требовалось не просто вскрывать письма, а «работать» ювелирно, чтобы никто никогда не догадался о проделанной операции. На письме не должно было остаться ни малейшего следа вскрытия, чтоб даже самый опытный глаз не смог ни к чему придраться.

Для вскрытия писем применялась специальная посуда из нержавеющей стали, заказанная, кстати, не на обычном предприятии, а в собственных мастерских МГБ. Они находились в Москве, откуда и получали передовую «спецтехнику».

Упомянутая посуда представляла собой герметически закрывающиеся чаны, имеющие сверху отверстие для их заполнения водой. Кроме того, в них имелись и специальные клапаны для прохождения пара. Письма, подлежащие перлюстрации, клались не на металл, а на специальную марлевую подкладку.

Когда вода нагревалась до кипения и пар сквозь отверстия устремлялся вверх, конверты клались на марлю. После воздействия пара на клей письмо открывалось без труда. Кстати, вскрытие производилось не пальцами, а предназначенной для этого тонкого процесса костяной палочкой. Палочку вводили в клапан конверта и…

Обычно на конвертах, купленных в магазинах или киосках, слой клея был тонок и, как правило, не доходил даже до конца клапана. С таким «материалом» справлялись без лишних хлопот. Но бывало иногда, что сотрудники сталкивались с самодельными конвертами, заклеенными «домашним» клеем.

С ними приходилось повозиться, ибо такой клей не поддавался воздействию пара. В этом случае «ученые» цензоры пытались вскрыть любой клапан — боковой или нижний, какой поддастся. Наглухо заклеенные конверты передавались специалисту, у которого имелась не одна «волшебная» костяная палочка, а целый набор всевозможных «отмычек».

Если после вскрытия на конверте оставались подозрительные следы, то письмо просто-напросто конфисковывалось и уничтожалось. Действовал незыблемый принцип: пусть лучше письмо пропадет, чем минует контроля цензуры или, того хуже, попадет в руки адресата со следами вмешательства «ПК».

В некоторых случаях вскрытие писем при помощи пара имеет свои недостатки. Так, например, при чересчур сильном паре на внутренней стороне конверта остаются оттиски письма, их нетрудно обнаружить. Это прежде всего относится к письмам, написанным чернилами или химическим карандашом. Подобные оттиски являются неопровержимым доказательством того, что письмо прошло через чьи-то посторонние руки.

Приступая к работе, цензор уже находил на своем столе определенное количество вскрытых писем. Согласно правилам служебного распорядка, кроме этих «документов» он не имел права класть на стол никаких посторонних предметов. В столе имелось несколько перегородок, и все «задержанные» письма складывались в них.

Отдельно накапливались «документы» для «оперативного использования», отдельно — для химической проверки, отдельно «до выяснения» и т. д. Особое значение придавалось чистоте рабочего места. Приступая к работе, цензор обязан был прежде всего дочиста протереть стол и вымыть руки — это делалось для того, чтобы на письмах ни в коем случае не оставались следы, в том числе видимые отпечатки пальцев проверяющего.

При извлечении вложения из конверта необходимо было обратить внимание на то, чтобы после проверки оно было положено обратно в конверт в прежнем виде, то есть такой-то стороной кверху, сложенное по всем прежним загибам.

Внимание и наблюдательность считались неотъемлемыми качествами цензора, без них он и шагу ступить не мог. Так, ему вменялось в обязанность обращать внимание на оттиск штампа гашения марок, на следы клея на клапанах, на оттиск штампа гашения марок, на следы клея на клапанах, на оттиски на вложении после написания адреса отправителем, на чернильные оттиски после парового вскрытия и т. п.

Все указанные «мелочи» служили цензорам ориентирами, которыми они руководствовались, вкладывая вложение обратно в конверт. Вложение из конверта следовало вынимать осторожно, обязательно над самым столом, обращая при этом внимание на то, чтобы ничего из письма не выпало и не потерялось, особенно небольшие фотографии.

Перлюстрация одного письма продолжалась от 2-х до 4-х минут. В это время никто не имел права подойти к цензору, отвлекать его от работы, которой он занимался. Вообще во время перлюстрации в цензорском зале царила «мертвая» тишина. Цензоры были поглощены «обрабатываемыми документами», то есть изучением и оценкой мыслей авторов писем.