Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

В 1923 году после образования СССР на базе ГПУ советских республик было организовано Объединенное ГПУ при СНК СССР (далее — ОГПУ). 30 ноября 1924 года в «Краткой справке о деятельности КРО ОГПУ при СНК СССР за 1923-24 операционный год» Артузов писал:

«Техническому отделению КРО удалось ряд миссий оборудовать специальными техническими приспособлениями. КРО перлюстрирует периодически ряд иностранных дипломатических почт, а также всю корреспонденцию отдельных иностранцев. Кроме того, проводится оперативная работа в заграничных вагонах. Всего в данной работе принимает участие 103 секретных агента. Израсходовано на данную работу 139 462 р. 62 к.»

Технологию перлюстрации и пути взаимодействия ОГПУ с Наркоматом почт и телеграфов (далее — НКПТ) определяла комиссия под председательством члена ЦКК Н.П. Крумина в составе замнаркома иностранных дел М.М. Литвинова, наркома почт и телеграфов А.М. Любовича, зампредседателя ОГПУ Г.Г. Ягоды и начальника отдела политконтроля ОГПУ И.3. Сурты.

Эта комиссия требовала «принять все меры к особо тщательной заделке дипломатической иностранной корреспонденции, доведя безукоризненность заделки до 100 %», разработать в будущем «технические улучшения для вскрытия писем», при просмотре писем не допускать «резкой разницы дней налагаемого штемпеля», «наметить способы наибольшей изоляции мест Политконтроля внутри почтовых экспедиций» и т. д.

В декабре 1924 года И.З. Сурта докладывал Ф.Э. Дзержинскому, что «один сотрудник на телеграфе просматривает в сутки 2500 телеграмм», а «полная обработка писем доведена до 250 штук в день на одного человека». Росли расходы на политконтроль.

В 1923/24 финансовом году они составляли 4 % от сметы ОГПУ, в 1924/25 — 6,98 %. Особенно значительными были эти расходы в Москве и Ленинграде: в 1923/24 финансовом году — 43,4 %, в 1924/25 — 38,6 % всей сметы политконтроля.

Власть хотела знать подлинные настроения, мысли и чувства широких масс. Амплитуда тем, затрагиваемых в выписках, была весьма широкой: условия повседневной жизни, обстановка в учебных заведениях, на предприятиях и в учреждениях, в деревнях и воинских частях; сообщения о происшествиях и преступлениях; отношение к властям и их деятельности; суждения об образовании, культуре, религии и политике.

От 70 до 90 % выписок сопровождалось меморандумами. Их направляли в отделы и местные управления ОГПУ. В начале 1925 года Ф.Э. Дзержинский лично подсчитывал данные о характере писем («положительные» или «отрицательные»), направленных в Красную Армию из деревни и наоборот за время с ноября 1924 года по январь 1925 года. В ноябре — декабре 1925 года массиву переписки, перлюстрированной Ленинградским отделением ПК, предшествовал составленный его работниками анализ прочитанной корреспонденции.

Перлюстрация выполняла также задачи политического сыска. 30 марта 1924 года Дзержинский писал своему заместителю В.Р. Менжинскому: «Установить, кто получает из Франции письма… и кто пишет туда — даже самые невинные письма — может дать нити. Политконтроль мог бы в этом отношении дать очень многое. Очень многое мог бы дать и оперативный анализ корреспонденции из России и многое другое».

1 ноября 1925 года Отдел ПК был объединен с Информационным отделом в Отдел информации и ПК (начальник — Г.Е. Прокофьев, с 1926 года — Н.Н. Алексеев, с 1930 года — И.В. Запорожец), который состоял всего из 4-х отделений.

2 ноября 1929 года сотрудниками Отдела информации и ПК УСО Полномочного представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе (далее — ЛВО) было начато следствие по так называемому делу «чернокабинетчиков» — сотрудников ЧК Российской империи.

Оно закончилось вынесением приговора 28 января 1930 года. ИНФО ОГПУ, получив отправленные 5 ноября материалы по данному делу, поставил задачу «в ходе следствия… особенно заострить внимание на выявлении непосредственных чиновников ЧК» и на установлении методов его работы.

Всего по делу было привлечено 19 человек, причастных к делу перлюстрации на Петербургском почтамте в конце XIX — начале XX века, до 1917 года. Среди них было 4 цензора (Л.Х. Гамберг, М.М. Милевский, Ф.Г. Тизенгаузен, Р.В. Швейер), 1 технический работник цензуры (секретарь-машинист Л.П. Григорьев), 10 почтово-телеграфных служащих (В.Т. Богачев, А.В. Богуславский, В.Я. Бурмистров, С.И. Грошкин, С.И. Карпов, И.И. Кудряшов, В.И. Мартынов, А.Ф. Смирнов, А.Т. Тимофеев, А.П. Фадеев) и 4 сторожа (А.Р. Гладков, Н.У. Спадар, В.А. Томкевич, Р.Ф. Федоров).

К моменту ареста старшему из привлеченных было 70 лет, младшему — 37. Они находились на пенсии или (в большинстве) трудились вне почтово-телеграфного ведомства. Из всех обвиняемых под стражу были заключены 8, а с 11 была взята подписка о невыезде. Такое решение показывает, что сотрудники ОГПУ не рассматривали их как активных и опасных противников новой власти.