Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

За несколько лет до революции экспедиция переехала в другое помещение, и обмен теперь происходил при помощи особых пакетов, которые носили сторожа цензуры. По показаниям в ноябре 1929 года А.Т. Тимофеева (одного из таких доверенных почтовых служащих с 1908 года), в день он откладывал для перлюстрации 20–30 писем.

Другой почтовый чиновник, В.И. Мартынов, говорил, что сторожа цензуры приходили за письмами 6–7 раз в день. Вместе с тем А.П. Фадеев, работавший в отделе доставки высочайшей корреспонденции лишь с июля 1916 года и также привлеченный к отбору писем для перлюстрации, вспоминал:

«В одной из комнат нашего отдела… в стенке смежной с «кабинетом» имелось специальное окно-шкаф, куда и складывал я корреспонденцию для «черного кабинета». С этого же окна я брал уже обработанную «кабинетом» корреспонденцию и отдавал ее на сортировку, бросая в общую массу». Возможно, речь идет об устройстве, которым пользовались доверенные лица разных экспедиций».

Помещение цензуры делилось на 2 части. В первой половине, из 6 комнат, прихожей и кухни, занимались цензурой иностранных газет и журналов. Отсюда можно было войти в кабинет главного цензора. За его спиной имелся встроенный в стену большой шкаф казенного типа. Это и был замаскированный проход в секретную часть цензуры. Она состояла из 4-х комнат, где работали в начале XX века примерно 15 чиновников-перлюстраторов.

Другой вход в секретную половину был возможен через кухню, где также имелся в стене подобный шкаф и постоянно дежурили несколько доверенных сторожей. Сами чиновники цензуры иностранных газет и журналов названия «черный кабинет» не употребляли, заменяя его выражением «другая половина».

В Санкт-Петербургском почтамте работа перлюстраторов шла с 10 часов утра до 5–6 часов вечера с дежурством по ночам. По словам сторожа санкт-петербургской цензуры иностранных газет и журналов Н.У. Спадара, состоявшего здесь на службе с 1908 года, в ЧК трудились ежедневно с 9 часов утра до 9-10 часов вечера.

К.П. Свяцкий из Харькова писал А.Д. Фомину 23 марта 1907 года: «С прекращением личной соприкосновенности по просмотру корреспонденции желательно было бы уйти из помещения, смежного с простым отделом». По договоренности с начальником почтово-телеграфного округа С.С. Ивановым он предлагал поставить перед руководителем Главного управления почт и телеграфов М.П. Севастьяновым вопрос о том, чтобы при предполагаемом расширении простого отдела включить в него помещение цензуры.

Квартиру же начальника телеграфной конторы из 5 комнат поделить между цензурой (2 комнаты) и квартирой чиновника Мацевитова, занимавшегося отбором корреспонденции для просмотра. В свою очередь начальнику телеграфной конторы выплачивать квартирные деньги на съем жилья. «Занятие секретной частью этого помещения очень желательно: вход с улицы совершенно отдельный, а для чиновника Мацевитова будет всегда предлог ходить домой, чтобы доставлять нам корреспонденцию».

В июле 1913 года М.Г. Мардарьев обратился в ДП с просьбой выделить 2 тысячи рублей в год для переустройства секретного отделения в Харькове, находящегося при местном почтамте. Ибо «в виду последних статей в русских газетах, а также и происходящих дебатов в Государственной думе, существование в Харькове отделения в том виде, как оно существует с прежних времен — немыслимо». Предлагалось обустроить проведение перлюстрации на съемной квартире.

Естественно, на протяжении десятилетий рос объем перлюстрации. В начале XX века каждый день в официальных ЧК вскрывалось от 100 до 500 писем при почтамтах Варшавы, Киева, Москвы, Одессы, Харькова, Тифлиса и от 2-х до 3-х тысяч писем в Петербурге. Поступившую корреспонденцию надо было вскрыть, прочитать, при необходимости сделать выписки (так называемый меморандум), сфотографировать, проявить скрытый «химический» текст, расшифровать (если текст был зашифрован), снова вложить в конверт, заклеить и вернуть на почтамт для дальнейшего следования по назначению.

Очень редко письма задерживались и конфисковывались. В таких случаях на выписке делалась отметка о задержании письма до особого распоряжения. Вся эта работа предполагала теснейшее сотрудничество с Особым отделом ДП. Разделение обязанностей не зависело от официальных чинов, а определялось приобретенной квалификацией.

Например, Роберт Швейер и барон Федор Тизенгаузен специализировались на вскрытии и заклейке конвертов. Тот же Тизенгаузен и Е.К. Самусьев осуществляли обработку дипломатической почты: вскрытие и замену печатей, фотографирование. Принимали участие в этом и другие чиновники, например О.К. Вейсман, который выполнял и обязанности казначея.