Виктор Черкашин - В поисках агента. Записки офицера КГБ

Я даже научился прилично говорить по-французски благодаря агенту «Патриот», ливанскому бизнесмену, который стал одним из моих самых продуктивных помощников. Впервые встретив его, я предположил, что «Патриот» не знает английского или немецкого языков, которые я изучал в Ленинграде, и начал беседу на ломаном французском, основы которого я приобрел, общаясь с местными журналистами. Агент великодушно похвалил меня за мой лингвистический подвиг, что, как я понял, было явно незаслуженным. Я стал брать уроки французского, старался больше практиковаться и через некоторое время достиг определенных лингвистических успехов. Перед отъездом на Родину в связи с окончанием моей командировки я пригласил «Патриота» на обед с участием моего коллеги из резидентуры, к которому агент переходил на связь. Коллега хорошо владел английским и французским и, когда мы приступили к беседе, он спросил агента, на каком языке тот предпочитает вести разговор. К моему изумлению, «Патриот» ответил, что это не имеет большого значения. Его английский оказался превосходным. А я-то старался!

«Патриот» испытывал симпатии к Советскому Союзу и поддерживал политику Москвы по сдерживанию влияния США на Ближнем Востоке. Завербованный моим предшественником, он за свои услуги не потребовал ни цента и часто даже настаивал на оплате обеда в ресторане, где проходила встреча. Высокий черноволосый красавец, бизнесмен-«плейбой» получал, очевидно, удовольствие от острых ощущений, работая на КГБ. Он был одним из немногих агентов из тех, с кем я работал, кто знал, что он сотрудничает с советской разведкой. Агент никогда не отказывался принимать участие в операциях, какими бы рискованными они ни казались. Его имя указано среди особо ценных советских агентов, список которых выставлен в Музее славы советской разведки в Центре.

Имея много контактов среди персонала американского посольства, «Патриот» часто занимался вербовочной разработкой по собственной инициативе. У него были хорошие связи в армии Ливана, включая ее службу контрразведки — Второе бюро, которое сотрудничало с ЦРУ и разведорганами Франции. Почти интуитивное понимание «Патриотом» сложной, часто меняющей свою ориентацию политики Бейрута делало его проницательным советником и часто участником перспективных вербовок и других разведывательных операций. Поэтому я почти сразу поверил тому, что он рассказал мне в один солнечный день, когда после ланча мы сидели на открытой веранде с прекрасным видом на море и наслаждались холодным пивом. Он сообщил, что его знакомый Хамид, работающий во Втором бюро, как-то в разговоре с ним бросил интересную фразу: «Он сказал, что американское посольство сняло в городе квартиру. Аренда оформлена на несуществующего человека, гражданина Ливана, но в квартире никто не живет. Раз в неделю туда для уборки приходит местная жительница. Я думаю, что, поскольку Бюро сотрудничает с ЦРУ, им не интересно, что в этой квартире происходит, поэтому эта информация передана на наше усмотрение».

— А Вы можете узнать, что там делается? — спросил я. — Это может быть конспиративной квартирой ЦРУ?

— Я постараюсь узнать.

Я задумался: почему этот Хамид рассказал агенту такую новость? Наверняка он не думал, что подобная информация могла заинтересовать самого «Патриота».

— Хамид знает, что Вы работаете на нас? Точнее, Вы ему об этом рассказывали?

— Что Вы, нет, — ответил «Патриот».

— Вы уверены? Мог ли он об этом узнать каким-то другим способом?

— Я думаю, он мог это предполагать.

Если Хамид догадывался, что «Патриот» сотрудничает с советской разведкой, это означало, что Второе бюро участвует в двойной игре одновременно с ЦРУ и КГБ. Каковы бы ни были причины этого, упускать такой шанс было нельзя. Квартира была взята под наблюдение. Вскоре мы установили, что квартиру посещает сотрудник аппарата военного атташе посольства США, причем каждый раз с другими людьми. Этот факт подкрепил подозрение резидентуры, что квартира используется для конспиративных встреч. Через моих агентов из числа местных жителей, работающих в американском посольстве, был точно идентифицирован этот американец, получивший от нас псевдоним «Марс». По моим предположениям, поскольку Второму бюро было известно об этой конспиративной квартире, это означало лишь то, что американец поддерживал разведывательные контакты с ливанцами. Если это было так, вся ситуация выглядела довольно необычной. Впервые мы обнаружили офицера ЦРУ, использующего прикрытие военной разведки, — факт, который Джон Макгафин, сотрудник ЦРУ, осуществлявший за мной в Бейруте наблюдение, все еще отрицает.