Елена Клепикова - Путешествие из Петербурга в Нью-Йорк. Шесть персонажей в поисках автора - Барышников, Бродский, Довлатов, Шемякин и Соловьев с Клепиковой

Мистика рационализма. Взгляд на себя из могилы. Развернутая метафора Шемякина достигает мифологической высоты, прочитывается как притча.

Многогрудая, безрукая, четырехликая Кибела, стоявшая, как часовой, на тротуаре перед входом в галерею Mimi Firzt и ставшая символическим обозначением нью-йоркского Сохо. Как жаль, что ее убрали!

Вот я снова в Венеции, где мог оказаться двумя месяцами раньше, если бы принял Ваше приглашение – поехать на венецианский карнавал и открытие памятника Казанове. Увы, не удалось – я не успел закончить новый роман, а прерванный литературный акт сродни прерванному, сами знаете, какому. А Ваш памятник я увидел уже с вапоретто, на котором ехал из «Санта-Лучии» к площади Св. Марка, в пяти минутах ходьбы от которой, на Винном канале, стоит мой альберго. С тех пор я вижу Вашего Казанову по нескольку раз в день – отправляясь на очередную прогулку или возвращаясь с нее, рано утром и поздно ночью, в солнце и в дождь… Вам, Миша, наверное, больно было бы смотреть, что вытворяют туристы с Вашим памятником. Самые скромные забираются на него и позируют между Казановой и его возлюбленной куклой, гримасничая и передразнивая Ваших героев. Зато более смелые облапливают шестигрудых сфинксов либо водружают на голову Казановы и его спутницы свои головные уборы, а то и сами пытаются вскарабкаться на них. Варварство? Несомненно. Но, Миша, не торопитесь с выводами. Будьте снисходительны. На исходе века и тысячелетия, когда фотография – царь и бог интернационального туризма, быть растиражированным в миллионах любительских снимков – какой художник может мечтать о большей славе?

Шемякин не просто придерживается стиховых драйвов, но отталкивается от них и дополняет. Ну да, по Декарту – тот самый щелчок, который приводит в движение в данном случае художественное воображение. Стихи Высоцкого – как источник вдохновения и кормовая база для Шемякина. Зритель может сопоставлять и сравнивать слово и изо, но вправе рассматривать эти рисунки как самостоятельные произведения искусства. Из этих семи черно-белых образов за тридцать лет выросла целая симфония в цвете – 42 изображения!

Михаил Шемякин с Еленой Клепиковой и Владимиром Соловьевым.

Фото: Аркадий Львов

Студентка Ленинградского университета Лена Клепикова на археологической практике на месте раскопок древнегреческой колонии Ольвии на берегу Черного моря.

Из архива Лены Клепиковой

С грибной добычей в Адирондакских горах.

Фото: Владимир Соловьев

Вот еще одна, почти уже драгоценная сейчас, на пейзажном безрыбье нынешней российской прозы, авторская мета Клепиковой – внимание и любовь к природе, тонкий лиризм природных описаний. Как она сама пишет, «лакомка до природных зрелищ и видов». Вплоть до того, что эта «родственная короткость с природой» спасает ее героя от самоубийства.

В Квебеке.

Выручала – почти всегда – родственная короткость с природой. Ее он и считал своей настоящей родиной. Однажды она прямо спасла его, когда в бурном отчаянии, которое не сумел подменить мечтой, он взлетел на чердак и через слуховое окно сбежал по гремучей крыше к ветхим перильцам и глянул размашисто вниз, в Польский садик, куда задами выходил их дом: земля внизу была тепла, плешива, бесконечно сострадательна, в курчавой травке с мелкими цветочками. И снова прошел сквозь него могучий ток жизни, и он уже с великими предосторожностями добрался до чердачного окна, скатился с лестницы, вошел в сад и кинулся на эту родную землю, вдыхая с наслаждением ее телесно-горький, подмышечный запах.