Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Я думаю, вы уже догадались, что явилось следствием этого: овцы начали гибнуть. 376 голов пало за несколько дней. 226, оказавшихся на грани гибели, пришлось забить. 121 овца бесследно исчезла: по одной версии — это «скрытый падеж» (хотели ввести в заблуждение ревизоров); по другой — просто-напросто кража (воспользовались общей суматохой и ловко нагрели руки). Впрочем, овцы не только исчезали бесследно, но и бесследно рождались. Это кажется дурным каламбуром, но, увы, я ничуть не преувеличил: несуществующих в природе овец списывали с баланса одной бригады на баланс другой, чтобы концы хоть как-то сходились с концами, — потом переписывали наново, опять списывали и опять зачисляли. Овцы резво бегали по накладным — не по полю. Они присутствовали в отчетности, но отсутствовали в кошарах. И, значит, на нашем столе «присутствовать» тоже не будут…

Ни председателя Моисеенко, ни главного зоотехника Дмитриева найти в колхозе не удалось. Один уехал совещаться в областной центр, другой — в районный. Пока искали бригадира, я листал разложенные на столе приемной «боевые листки». Они были действительно боевые — остро, принципиально и зло высмеивали бездельников и пьянчуг, чье равнодушие, безучастность и нежелание что-либо делать дают такие жестокие результаты. «Пьют, гуляют и курят, — писал в листке безымянный автор, не слишком грамотный, но неравнодушный и честный, — а работать не хотят. На столе стоят бутылки, дым и брань над головой, на работу не выходят — две недели выходной. Знают все они законы и, как выпить захотят, в бухгалтерию приходят, начинают выступать: „Если денег не дадите, к прокурору съездим «щас», объясним, что мы трудяги и прогулов нет у нас“». Так — коряво, но точно — бичует «боевой листок» лодырей и демагогов, пытающихся при помощи угроз и пустозвонства побольше урвать и ничего в то же время не дать.

Тут пришел бригадир и прервал мои размышления. Имя бригадира Зайцева тоже встречается в постановлении, которое вынесло следствие: он замешан в аферах с «переводом» несуществующих ярок из одной бригады в другую и в «скрытом падеже» 121 овцы. Я думал, он будет возмущен, напуган или хотя бы смущен, но, узнав о цели моего приезда, Зайцев меланхолично сказал: «Что вы старым интересуетесь? Поинтересуйтесь-ка лучше новым». — «Каким таким новым?» — «А вот таким: каждый день и сейчас гибнут две-три овцы. Хотите убедиться?»

Я захотел, и мы пошли. Нас встретили пустые кормушки и ветер, дувший из щелей. Остриженные овцы испуганно жались друг к другу, пытаясь согреться остывающим теплом исхудалых тел. Три овцы лежали посреди кошары, уже не в силах ни встать, ни пошевельнуться. Несколько часов спустя районный прокурор дал мне такую справку: по официальным данным, в 1977 году колхоз потерял 495 голов, в 1978 году — 478, за первые две недели января этого года погибло уже тридцать две…

Бригадир Зайцев все так же меланхолично смотрел на овец, которым, по его подсчетам, оставалось жить менее часа. «Где ветеринар?» — спросил я. «Где-то гуляет… Или уехал на совещание…» — «А корма? Их нет?» — «Как нет? Есть. Так ведь за ними ехать надо. Кто-то же должен послать…» Вмешалась скотница Валентина Чернова: «Кому посылать-то? Председатель в кошару если в год раз заглянет — уже хорошо».

Я вернулся в совхоз: ни директор, ни зоотехник все еще не появились. Но вернулся я не напрасно: бухгалтер как раз размышлял, в какую графу записать двенадцать телят, которые внезапно исчезли. То есть, точнее, исчезли четырнадцать, но двое нашлись, а двенадцать куда-то запропастились. По объяснениям скотников выходило, что вышли телята сами гулять и подло сбежали.

Безучастным к этому бегству прокурор не остался и предложил взыскать с ответственных лиц «стоимость пропавших животных исходя из государственных закупочных цен», то есть по 1 руб. 48 коп. за килограмм. Но, как не без юмора заметил бухгалтер, на городском рынке, куда, скорее всего, «сбежали» телята, килограмм молодого мяса стоит дороже. А живого веса в «пропавших» телятах было 1872 килограмма…

…И вот состоялся суд. Прошел честь по чести. Имея в виду особую важность народнохозяйственных проблем, которые за этим делом стоят, поддерживать обвинение приехал областной прокурор. Произнес взволнованную речь о вопиющей бесхозяйственности, о разгильдяйстве, о наплевательском отношении к делу, о лишениях и потерях, которые испытывает от всего этого потребитель: то есть, попросту говоря, каждый из нас. (Красноречивая иллюстрация к обвинительной речи: в мае прошлого года план совхоза «Большевик» по сдаче молока выполнен на 40, по сдаче мяса — на 45 процентов. Последствия этого не замедлили сказаться на ассортименте местных магазинов.) Он говорил о том, что безнаказанность развращает, что безответственность и равнодушие не могут торжествовать, иначе нарушается дисциплина и расшатывается порядок. И еще он говорил о том, что из всей этой постыдной истории надо извлечь деловой урок.