Наталья Морозова - Любимые книги

Особое волнение я ощутила, когда приступала к чтению 55-го тома: ведь последний! Да и вообще этот том особенный: в нем, в единственном, Владимир Ильич говорит о себе лично. Это – письма к родным, в которых он пишет о своем житье-бытье, о своих не только деловых, но и чисто житейских планах. Нередко в одном и том же письме Владимир Ильич рассказывает, как у него идет работа над книгой, дает поручение родным насчет журналов, статистических сборников… И тут же – об охотничьих сапогах, о шахматах, о том, как они с Надей катаются на коньках… Словом, в этом томе, и вроде бы только в нем, – живой человек, земной, «как вы и я, совсем такой же». Но… что-то во мне сопротивляется такому повороту мыслей. А там? В тех предыдущих 54 томах – только политик, экономист, философ, так, что ли? А ведь иногда и делят: Ленин-политик и Ленин-человек. Политик – это вождь пролетариата, создатель партии, гений революции… Человек – это самый добрый, самый обаятельный, самый скромный, самый, самый… в общем, обладатель множества прекрасных душевных качеств.

Но так ведь нельзя! Помню, прочла в газете очерк о племяннике Ленина – Викторе Дмитриевиче Ульянове. Когда его спросили, какие книги о Ленине ему нравятся, так он сначала ответил как-то неопределенно, а потом сказал: «Нельзя образ создавать методом маятника: от вождя к человеку и обратно. То у автора Ленин, то Ульянов. А в жизни было единое…» [4] Правда, 1982, 28 февраля. Тогда мне это показалось несколько претенциозным: есть же в самом деле по-настоящему хорошие книги о Ленине. К тому же трудно ведь охватить весь облик Ильича сразу, объемно, – поневоле и занимаются каждый какой-то отдельной гранью. «Это неизбежно», – подумалось мне тогда. Но потом, дочитав Собрание сочинений Ленина до конца, я снова разыскала ту газету и уже другими глазами перечитала тот очерк. И поняла: как же прав Виктор Дмитриевич! Ведь и в самом деле, у Ильича никогда не было двух линий поведения, одной для дома, для семьи, другой – для политической и общественной деятельности. Он всегда был един, всегда оставался самим собой.

Вот почему его человеческая суть раскрывалась полно и ярко и в личном письме к родным, и в серьезной политической или философской статье. И именно поэтому, читая Полное собрание сочинений В.И. Ленина, я узнала о нем как о человеке больше, чем из художественных биографических книг, хотя среди них много талантливых. А ведь нигде, кроме 55-го тома, Владимир Ильич не говорит лично о себе, не приводит фактов из своей частной жизни. Но все равно: в каждом произведении – живой Ильич, с его характером, с его мироощущением, с его взглядами, вкусами, любимыми словечками, шутками, в общем, человек во всей его многогранной сущности.

Но… Вот после этого «но» и следует, пожалуй, поговорить о причине, из-за которой многие видят в ленинских произведениях только Ленина-политика. Они-то как раз и читают Ленина выборочно ! Что говорить, во время экзаменов, для доклада или статьи бывает нужна именно цитата. И это бы ничего, если бы цитируемая работа была прочитана ранее. А то ведь иные выписывают цитаты, подчеркнутые кем-то другим. Или вообще берут их не из самого произведения, а из других докладов или брошюр. И вот ходит она по кругу, теряя оттенки контекста, теряя глубину от частого употребления…

А главное, эти кочующие из книги в книгу цитаты теряют отпечаток личности автора цитируемых слов. Обидно: люди сами лишают себя удовольствия поговорить с живым Ильичем! Вспоминаются еще и такие слова М. Шагинян: «Считаю для себя счастьем, что я избегла в конце двадцатых годов этой пестроты знакомств с книгой по кусочкам и смогла прочитать Ленина том за томом, каждое произведение в его целостном виде» [5] Шагинян М . Лениниана, с. 466 – 467. . Ну а я считаю для себя счастьем, что встретила эти рассуждения писательницы: они стали для меня хорошей прививкой от болезни выборочного чтения. Ведь кто знает: жизнь быстротечна, и в спешке можно и не заметить, как скатишься к тому же самому цитатничеству, против которого и воюешь. Но с тех пор как я прочла приведенные выше слова Мариэтты Сергеевны, мне уже, хочется верить, эта болезнь не угрожает. Иногда, бывает, все-таки надо выписать какую-то цитату, так пока найду ее, незаметно для себя зачитаюсь и остальным текстом. Но и найдя нужное место, и выписав цитату, уже не могу оторваться и дочитываю произведение до конца. Да, наверное, так бывает с каждым, открывающим книгу любимого писателя. В таких книгах прельщает все: и мысли, и художественные детали, и язык… И все это в комплексе, неразрывно. Впрочем, по поводу художественных произведений на эту тему со мной и спорить никто не будет. Но когда речь заходит о серьезной политической книге, почему-то считается вполне допустимым знакомиться с ней по кусочкам, по обрывкам.