Виктор Косик - «Молодая Россия». Вариации на тему национализма в маршах эпохи

Соответственно предлагался проект, согласно которому все центральные органы Партии переименовывались в центральные органы Движения, членами которого автоматически становились сотрудники Младоросской Партии. При этом «сотрудник Движения давший добровольную подписку в подчинении партийной дисциплине – включается в кадры Младоросской Партии и становится младороссом» 368.

Здесь можно долго дискутировать с младороссами, в головах у которых, по многим проблемам, по выражению одного из их лидеров, был, повторяю, полный «бардак». Важно другое: убеждение в том, что Родина в опасности, подвигала их на ее защиту – одни, повинуясь призыву Казем-Бека, записывались в 1940 г. во французскую армию, другие видели свой долг в том, чтобы заявить себя ни европофобами, ни европофилами, а русскими. При этом многие из них видели долгожданный ветер перемен в том, чтобы «менять стулья»!

Н. Философов, вольно или невольно полемизируя с прекраснодушными строками Казем-Бека, писал 21 февраля 1940 г.: «Пусть коммунизм уже не тот, пусть в нем уже видны национальные переливы, пусть это уже новый „синтез“, – все это большого значения не имеет. „Или Русская национальная революция – или мировая завируха“ – вот что важно, потому что в мировом масштабе таким вот походным порядком может осуществиться только первый этап – разрушения, но никак не созидания – будь то коммунистического царства, будь то насаждение силой всему миру „нового советского синтеза“ через завируху, как этап к осуществлению… Поскольку в обоих случаях творческого этапа в мировом масштабе не предвидится, а все в этом случае сорвется на мировой завирухе и бардаке на многие лета, мы можем по прежнему настаивать на своей старой формулировке: „Или Национальная революция или мировая завируха“. Третьего решения не дано. Наша ошибка последних лет именно в том, что искали третье решение» 369.

Грандизность задачи не пугала младороссов, но все же заставляла их задумываться: выгодно ли Сталину в огне мировой войны разжечь мировую революцию? Довольно загадочна и фраза Н. Философова о неких «землях», которые останутся за Россией: что это – новые европейские владения советской империи? Совсем запутывает дело, выдвинутое им предположение о том, что «в случае победы союзников над…», далее следует зачеркнутое слово «Россией», замененное «Германией», «земли у нас могут отобрать». Здесь возможно несколько толкований: весьма вероятно речь шла о повторении революционной ситуации, созданной в 1917 г. Сам автор письма утверждал, что такой исход вполне реален: «дело лишь в том, что играет ли Сталин национальную карту или карту мирового пожара – тактика сегодняшнего дня в его положении, в том положении, в которое он сам себя поставил и поставил сознательно, – диктует ему действия, аналогичные действиям союзников в России в период нашей гражданской войны. Ловкость его именно в том, что он в любую минуту может повернуть и к национализму, и к мировой. Он далеко не такой головотяп, каким нам кажется с первого взгляда отсюда. Мне кажется, что не нужно очень уж сильно кричать о головотяпстве, чтобы не быть похожими на зубров, обзывавших Сталина ишаком» 370.

Безусловный интерес вызывает оценка Н. Философовым и внешнеполитической обстановки, анализ которой приводил его к следующим умозаключениям: «Победа над немцами без участия России – это мир за счет России. Значит, этого не должно быть ни в коем случае. Победа немцев над союзниками хотя бы и с помощью России – угроза для России. Значит, Россия должна будет сделать или крутой поворот, но еще не сейчас, а к концу войны. Тогда ей запоют все „алаверды“. Или выдержать равновесие борющихся сторон до состояния полного ослабления и тех и других. В этом случае где-то произойдет революция. Обе возможности перед Россией не закрыты. Оба козыря в руках Сталина. Опять та же тема белой и красной лошади. Чем будет выгодно сыграть, тем и сыграет» 371.

Все эти размышления можно охарактеризовать любимым словечком их автора – «бардак» в голове. Единственное, что заслуживает внимание – это явная «зацикленность» на личности Сталина, как своеобразного творца той же национальной революции, о которой так долго мечтали младороссы. И здесь их вожди не могли соревноваться с «вождем всех народов», но признаться в этом им не хватало смелости. В то же время нельзя не отдать дань уважения их рассуждениям о поисках нового пути в Россию: «Для пересадки с эмигрантского поезда на поезд русский, нам нужно на какой-то момент синхронизация скоростей, иначе мы из эмиграции в Россию никогда не перепрыгнем. Перед самой войной, причем без всякой цели и смысла, у нас была сделана такая попытка синхронизации нашего зарубежного движения с текущей советской действительностью: видя в Молотове, Жданове и Андрееве преемников Сталина, лично с которыми уже нам лично придется сотрудничать, мы боялись в „Бодрости* сказать хотя бы одно слово критики в отношении их. Война оборвала эту, немного бесцельную, лишний раз только шатнувшую кадры, попытку синхронизации… После этого мы шарахнулись в другую сторону и переборщили в нашей французской линии, отдавая, хотя бы и символически в распоряжение Даладье все кадры Младоросской Партии. Пути Младоросского Движения и путь советской России разошлись. Это расхождение для нас с каждым днем опаснее, потому что развязка приближается. Пока не было начала завирухи, можно было и сомневаться в том, что что-то произойдет, что наступит перелом. Можно было считать, что это вопрос десятков лет. Но завируха началась. Есть начало – неизбежен и конец. А при конце, без той же синхронизации мы в русскую действительность не включимся. Поэтому нам сейчас надо быть особенно осторожными, чтобы нас не посчитали в России за „прихвостней буржуазии“ и чтобы слово «младоросс» не стало таким же, как слово „белогвардеец“» 372.