Юрий Поляков - Быть русским в России

Плохо другое: для самого многочисленного народа империи наступало время искоренения. Упразднили привычное при царе-батюшке имя «великороссы». Видимо, первая часть этого сложносоставного слова казалась кому-то чересчур амбициозной, намекающей на великодержавность, которая, судя по протоколам и стенограммам пленумов-съездов, была самым страшным большевистским ругательством. Великороссов, ставших русскими, (из этнонима «русский» официально вычленили «малороссов» и «белорусов») объявили гнусной опорой трона, вероятной базой реставрации капитализма, черносотенной массой и привилегированными надзирателями в разрушенной «тюрьме народов». Ни больше ни меньше, хотя за кем могли надзирать мои предки – рязанские хлебопашцы? Исключительно за судьбой посевов в непростых природных условиях русской равнины.

Бухарин в 1923 году на XII съезде партии говорил, что русский народ «должен купить себе доверие прежде угнетённых наций». Как? «Побыть в более низком положении по сравнению с другими нациями». О каких прежних привилегиях велась речь, трудно понять, ведь основные обременения – воинская и прочие повинности – лежали прежде всего на русских. К слову, налогов «угнетаемые» инородцы платили вдвое меньше, чем «привилегированные тюремщики». А когда дехкан попытались послать на германскую войну, началось мощное среднеазиатское восстание 1916 года. В тягловом и военном смысле русские на самом деле были опорой трону, как потом и политбюро.

Увы, такова была изначальная установка. Ленин в знаменитой статье «О национальной гордости великороссов» в 1914 году писал: «Экономическое процветание и развитие Великороссии требует освобождения страны от насилия великороссов над другими народами». Впрочем, вождь видел в нас не только плохое: «Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами». Любопытно, что еврейских погромов на землях Великороссии вообще не было, но у политической публицистики свои законы.

Кстати, конспектируя эту статью в школе и плохо зная родную историю, я всерьёз воспринимал обличительный пафос знаменитой работы Ленина, даже испытывал чувство вины перед моими нерусскими одноклассниками, именно на таких невежественных читателей и была рассчитана статья. Интересно, что в той же стилистике и с теми же передёргиваниями фактов писалась и перестроечная публицистика, только вместо «шайки Романовых», попов и капиталистов фигурировали политбюро, номенклатура, коммунисты… Без видимых изменений в оценках из большевистской в перестроечную публицистику перекочевали только черносотенцы. Не верите? Возьмите номера «Огонька», авторы которого тоже учились в советской школе и конспектировали Ленина.

А вот статью Сталина «Национальный вопрос и социал-демократия» (1913) мы ни в школе, ни в институте не изучали. Зря. Этот партийный текст гораздо взвешеннее и объективнее. Есть там строки, которые сегодня нормандская четвёрка могла бы включить в рекомендации для урегулирования конфликта на Донбассе: «Никто не имеет права насильственно вмешиваться в жизнь нации, разрушать её школы и прочие учреждения, ломать её нравы и обычаи, стеснять её язык, урезать её права…» Особенно беспокоило будущего «кремлёвского горца» проблема «вовлечения запоздалыхнаций и национальностей в общее русло высшей культуры…» Парадокс послереволюционного периода заключался в том, что тянуть к высшей культуре «запоздалые» народы пришлось «наказанной» нации – русским. В результате в Наркомате национальностей не оказалось даже русского подотдела, хотя остальные народы были так или иначе представлены. А русский отдел Института этнографии АН СССР возглавлял человек по фамилии Рабинович.

Зато на Украине «коренизация» приняла такой размах, что в конце двадцатых годов XX века там запрещалось в учреждениях и даже на улице говорить по-русски. Вам это ничего не напоминает? Кончилось тем, что шахтёры Донбасса обратились в ЦК с возмущением, мол, в их русскоговорящем крае, совсем недавно переданном Украине, газеты выходят только на «мове» – читать нечего. Центр возмутился, нет, не ущемлением прав русских, а тем, что установочная политическая информация не доходит до трудовых масс. В Москве озаботились и сбавили обороты, поснимав с постов наиболее ретивых «украинизаторов». Но процесс уже был запущен, и не только на Украине. В 1991 году СССР был разодран детьми и внуками той самой «коренизации».