Трэвис Джеппсен - Добро пожаловать в Пхеньян! Ким Чен Ын и новая жизнь самой закрытой страны мира

Конечно, есть исключения. Это люди с почти невероятной врожденной высочайшей эмпатией. Те, кто способен отвлечься от ежедневных неприятных моментов и узреть здесь универсальное для всех человеческих существ. Одна из сотрудниц польского посольства несколько лет изучала корейский язык в Варшаве перед тем, как приехать сюда; она предпочитает рассуждать о «культурных различиях» между ней и ее корейскими коллегами.

Габриэла – физиотерапевт из Австралии, здесь она в составе одной из медицинских НПО. Приехала меньше чем месяц назад и пока еще пребывает в полуэйфорическом состоянии. Ее работа не обходится без сложностей. Она имеет дело с инвалидами – от маленьких детей до стариков. Ни в одной из поездок в КНДР я не сталкивался с инвалидами. Говорят, с начала 1980-х годов инвалидам запрещено жить в Пхеньяне, чтобы не портить внешний облик и «витринный» статус столицы. Спрашиваю ее об этих слухах. Она опечаленно кивает головой. «Еще пять лет назад это было правилом, скорее всего, не терпящим исключений, – говорит она, – но моя организация провела огромную работу, чтобы изменить ситуацию. Люди становятся более образованными».

Тем не менее людям с физическими недостатками передвигаться по городу чрезвычайно трудно, возможно, этим объясняется их отсутствие в общественных местах. Для неходячих инвалидов нет ничего, хоть немного похожего на электрические инвалидные кресла. То, что у некоторых из них есть, представляет собой расшатанные механические сооружения, полученные в качестве пожертвования. Нет ни одного здания, которое было бы спроектировано так, чтобы дать инвалидам возможность передвигаться самостоятельно. Как будто для них это так просто! Учитывая частые перебои с электричеством, на лифты также очень трудно надеяться.

По словам Габриэлы, несмотря на все эти трудности, каждый раз пациенты приветствуют ее с теплом и добротой. Недоверие и подозрительность по отношению к иностранцам, которые были привиты им, как и всем северокорейцам, с юношеских лет и которые она поначалу ощущала, очень скоро рассеялись. Уже в первые минуты общения с ней дети начинали прижиматься к ее коленям, а старики обращались к ней так, как будто она была их дочерью.

Ближе к концу «Stammtisch» Александр предлагает в оставшееся время прогуляться по дипломатическому кварталу. Я колеблюсь. Весь вечер мне говорили, что я в опасности, что надо следить за собой, быть осторожным. Александр француз, поэтому ему не пришлось выслушивать эти предупреждения бесконечное число раз. Кроме того, ему уже посчастливилось посмотреть Пхеньян в более непринужденной обстановке, без гидов и постоянного надзора, ведь в прошлый свой приезд он был здесь по студенческой визе. И в этот раз внутри него всё прямо зудело от желания избавиться от присутствия Мин и Ро и одному свободно прогуляться по улицам города. Вот сейчас представляется шанс – хотя достаточно условный. Квартал Мансудон предназначен только для иностранцев, местный корейский часовой у входа в него не пускает никого без специального разрешения. Но я все-таки сомневаюсь. Казалось бы, совсем невинное занятие – прогуляться без присмотра. Но кто знает, может быть, для корейцев это будет поводом арестовать меня? И использовать сам факт подобной прогулки в качестве доказательства того, что я шпион? Если они обвинили пьяного двадцатиоднолетнего студента в работе на ЦРУ, то что они могут предъявить тридцатишестилетнему писателю?

«Всё будет хорошо, – настаивает Александр. – Мы просто прогуляемся до выхода из этого квартала. А там мы подождем Мин и Ро. Для них это будет просто здорово – не нужно будет останавливаться, ждать и объясняться с охранником».

Я соглашаюсь, хотя всё еще нервничаю. Так или иначе, в темноте особо ничего не увидишь – ряды ворот и кустарник, скрывающие небольшие здания посольств и резиденций, пугающе пустые улицы, на которых нет ни пешеходов, ни автомобилей. Я резко вздрагиваю, когда внезапно звонит телефон Александра. Это Алек. Сказал, что они уже едут за нами. Один из редких случаев, когда представилась возможность воспользоваться новеньким телефоном компании «Koryolink». Александр подмигивает мне и говорит, что мы будем ждать их у входа в квартал рядом с будкой охраны.

Я не могу побыть в одиночестве, и это начинает сводить меня с ума. Не ожидал, что это будет так угнетать меня, ведь я абсолютно осознанно подписался на эту поездку и знал, что меня ждет. Но оказалось, самая большая трудность, с которой приходится справляться в течение месяца в Северной Корее, – чисто психологического характера. Предыдущие поездки длились неделю или даже меньше – быстрый «нырок» и обратно в смог и хаос знакомых пекинских улиц. Сейчас я понимаю, что недооценил всей трудности непрерывного длительного пребывания в обстановке этого странного зазеркалья. Будучи писателем, я довольно много времени провожу в одиночестве – и привык к этому, для меня это нормально, я вполне комфортно себя чувствую. Я не сторонюсь общества – мне приятно находиться в гуще народа, по крайней мере, среди тех людей, которые мне нравятся. Но время, посвященное общению, должно компенсироваться таким же или даже бо́льшим количеством времени углубления в самого себя. В противном случае я ощущаю, что приближаюсь к какой-то опасной черте. Постоянное пребывание в окружении других людей выматывает. Особенно если это люди, которых ты едва-едва знаешь и у тебя очень мало шансов узнать их поближе. Тебе всё время приходится быть настороже: в таких обстоятельствах невозможно расслабиться – всё время надо «быть на уровне». Особенно здесь, где самоцензура никогда не должна отходить на второй план. Возможно, подобное внутреннее состояние является чем-то естественным для корейцев, которые родились и выросли в такой среде и привыкли с детства жить подобным образом. Но для всех остальных существование в условиях постоянного самоконтроля отнимает огромное количество душевной энергии.