Трэвис Джеппсен - Добро пожаловать в Пхеньян! Ким Чен Ын и новая жизнь самой закрытой страны мира

В сравнении с этим вечеринки следующего десятилетия в «Random Access Club» были довольно-таки безобидными и предназначались исключительно для иностранных дипломатов и работников благотворительных организаций, живших в Пхеньяне, а также для случайных посетителей. Но эти мероприятия запретили в 2012 году, после того как с парой французов, работавших в одной неправительственной организации, вдруг случился так называемый «инцидент Рабочей партии». Они заявились на вечеринку в виналоновых френчах в стиле Мао, напились до чертиков и стали громогласно «клеветать» на Любимого Руководителя, пока продолжался общий разгул. Естественно, помещение было напичкано жучками. Об оскорбительном поведении незамедлительно доложили куда следует. Визы этих двоих немедленно аннулировали, а их самих – депортировали на первом же самолете в Пекин. Сам «Random Access Club» был навсегда закрыт.

Мы подъехали к нужному месту около восьми вечера – как раз ко времени ужина. Оказалось, что это слишком рано – везде было пусто. Официантка провожает нас в ресторан, обращается к нам на английском с безупречным американским произношением. «Добро пожаловать в клуб “Дружба”! – с сияющим видом провозглашает она. – Мы раньше не видели вас в нашем ресторане. Откуда вы приехали?» Она заметно вздрагивает, когда слышит, что я американец, затем на ее лице появляется смущенная улыбка. «Ну… у нас в самом деле не так много… бывает американцев. Позвольте предложить вам ознакомиться с нашим меню». Она исчезает куда-то в дебри ресторанной кухни, без сомнения, чтобы донести своему начальству в повибу о нашем присутствии.

Мы с удовольствием пользуемся тем, что меню предлагает выбор «a la carte», и решаем побаловать себя западной кухней. Умяв пиццу, гамбургеры и стейки с картошкой фри, мы заказываем мороженое на десерт. После ужина Александр различает французскую речь, доносящуюся из бара первого этажа, которая начинает заполнять помещение. Он просит прощения и исчезает. Расплатившись, Алек и я следуем за ним.

В баре – атмосфера «Объединенных Наций Пхеньяна». Помещение забито в основном карьерными дипломатами среднего возраста со всей Европы и их женами, также есть несколько человек из Юго-Восточной Азии, плюс небольшое число одетых в хаки, деним и футболки-поло людей немного за тридцать – очевидно, это работники международных благотворительных организаций. Ослабленные галстуки и повседневная вечерняя одежда дополняют обстановку праздничной коктейльной вечеринки. В центре всего находится прелестная, изысканно одетая молодая кореянка, которая привлекает всеобщее внимание и «дирижирует» происходящим. Кто-то шепчет, что она тут «большой босс». Она быстро перемещается взад-вперед за барной стойкой, приветствуя всех входящих и следя за тем, чтобы за разговорами напитки не переставали литься. Увидев трех незнакомцев, она проплывает сквозь толпу к нам и представляется каждому в подходящих для этого паузах нашего малоупорядоченного общения. Весь вечер мисс Ли уточняет у каждого из нас имена, откуда мы приехали, чем занимаемся, где остановились и что делаем в стране, причем строго в этой последовательности. Я обращаю внимание на то, что у нее нет значка с каким-либо Кимом – вероятно, это сделано специально, чтобы легче было развязывать пьяные языки. Она представляет меня высокому и благообразному молодому человеку – работнику шведского посольства.

«Это его последний месяц тут, с нами, в Пхеньяне, – мисс Ли медово-сладко хлопает своими ресницами. – Нам будет без него грустно».

Он вежливо жмет мою руку. Отметился ли я в посольстве перед прибытием сюда? Да, я посылал имейл за месяц до этого. «Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится, пока вы здесь». Он сует мне свою визитку, а затем пугливо извиняется и исчезает.

Как почти все посольства западных стран, шведская миссия очень малочисленная – только два человека в штате. У США нет дипломатических отношений с КНДР, и Швеция представляет интересы приехавших в эту страну американских граждан. На практике это означает, что шведы вынуждены играть роль посредника всякий раз, когда какого-либо американского туриста арестовывают и сажают в тюрьму.

Каждого, с кем мы общаемся в баре, просто ошеломляет сам факт нашего присутствия, особенно моего. Аномально само по себе то, что зарубежные некитайские студенты смогли получить разрешение на обучение в КНДР. Но то, что такое разрешение дали американцу – это просто нечто! Меня постоянно предупреждают – будь очень осторожен! Я беззаботно и хвастливо отмахиваюсь от всех слов по поводу осторожности. «Не планирую похищать пропагандистские плакаты, – говорю я в ответ, – как и обращать кого-нибудь в свою веру». Никто не смеется над моими шутками. «Ну, на самом деле, мы до конца так и не знаем, что произошло в действительности», – отвечают обычно, когда в разговоре неизбежно всплывает история Отто Уормбиера. Кажется, что есть негласная договоренность не доверять ни одной версии произошедшего, распространяемой местными медийными источниками.