Александр Маркин - Дневник 2002–2006

24 февраля

Жизнь в Москве ужасна. Летом еще куда ни шло. Сейчас — просто кошмар. Меня все время спрашивают, почему я хожу с таким мрачным видом. Что отвечать? Потом меня спрашивают, почему я все время улыбаюсь.

Жалею, что не купил резиновые сапоги для швейцарских свинарей, которые хотел купить на прошлой неделе, чтобы ходить в Москве и заправлять в них брюки. Два шага по улице — джинсы по колено в грязи. (Откуда в родном городе столько грязи?) В Москве все ходят в черном. Как будто бы непрекращающийся траур.

25 февраля

В автобусе. Два пьяных мужика, один лет пятидесяти, другой помоложе, подрались из-за того, что один говорил, что Лужков — сука, а второй орал, что при Лужкове стало пиздато.

Вывалились из автобуса на первой остановке после метро, у Строгинского моста, стали колотить друг друга; автобус отъезжал, женщины смотрели в грязное окно, охали, громко сообщали, кто кого как бьет (один — тот, который постарше — упал, и второй стал бить его ногами).

Утром вышел из дома в половине девятого утра. У соседнего подъезда на скамейке сидят трое. Мужик в тулупе и кепке и с огурцом в руке, другой мужик — покрупней, в спортивных штанах, шапке из кролика и куртке, держит литровую бутылку водки, и здоровый ротвейлер со слюнявой мордой, в горделивой позе.

26 февраля

Так, например, Аламир охладевает к Нарин, как только ему становится ясно, что ее любовь еще больше увеличилась, когда она узнала о его знатности, а Нунья Белья охладевает к Консальву из-за превратности его судьбы. Когда Белазира полюбила Альфонса, все было хорошо, пока он не узнал об умершем претенденте на ее руку и не взревновал к нему, так как допускал, что Белазира могла полюбить этого ухажера, если бы он остался жив. Во всех этих историях описываются иррациональные стороны в любовных страстях.

[о романе м-ме де Лафойет «Заида» (1671)]

В метро утром. Толпа идет к эскалатору. А в толпе пьяный мужик, сонный, зевает, пошатывается, в грязных брюках, с красным лицом, идет не спеша, совершенно не попадает в общий ритм толпы. Кричит: «Гламур!!! Гламур!!!… Да блин, да што это вообще такое этот ваш Гламур???»

Денис рассказал мне, что женился. Его жене скоро рожать. То ли волнение от показывания обручального кольца было чрезвычайным, то ли погода неудачная, то ли он перекупался в проруби, но сегодня заболел. (Или вчерашний вечер, когда он признавался , был симптомом наступающей болезни?) У него поднялась температура, он охрип, из носа течет. Впрочем, сегодня я его не видел, только разговаривал по телефону. Принес ему калину и клюкву. Клюква — самое оно.

Потом ходил гулять в Троице-Лыково. Там столько снега! Ходил медленно, проваливаясь в снег, промочил ботинки, думал, что я Wallerim Schnee . Такой странный ветер, то совсем ледяной, обжигает холодом уши, приходится натягивать капюшон, то вдруг влажный и теплый. В Швейцарии два метра снега можно увидеть только в диких горах — а у нас, вот, и в городе!

В метро прекрасное столкновение . Красивый молодой человек в куртке, шерстяных брюках и блестящих черных ботинках, на волосах тающий снег, читал книгу. Я пронзал (to penetrate) его своим похотливо-пронзительным взглядом ( Воробьевы горы — прекрасная станция метро!), не мог оторваться. Он смотрел на меня, потом весь как-то согнулся, отгородился от моего взгляда книгой, которую читал, приблизив ее близкоблизко к глазам, книжные страницы, кажется, почти касались его красивого лица.

А еще забываю рассказать о своих ужасных мелкобуржуазных привычках. Сегодня в кафе девушка хотела читать газету, которую читал я, присматривалась к розовым сердечкам на газетной странице. Я спросил ее: Хотите почитать? Я могу отдать вам…

Она завертела головой, отказалась. Но сердечки ее все-таки очень интересовали.

Помахал рукой водителю джипа, который (вместо того, чтобы сбить меня) уступил мне дорогу.

28 февраля

Я понимаю людей, которые перестают вести дневники. Моя жизнь, например, настолько однообразна, что больше рассказывать совершенно не о чем. Люди в Москве все совершенно одинаковы. Вчера видел трех парней в коротких куртках, с идеальными задницами.

Ебаться, кстати, больше всего хочется тогда, когда для этого нет никаких возможностей.