Юрий Поляков - Желание быть русским

Тем временем в бывших республиках СССР шло спешное строительство национальных государств.

Ударно формировалась новая элита, по преимуществу этнически однородная, в отличие от прежней, советской, которая состояла, как правило, из местной интеллигенции, созданной в процессе «коренизации», а также из тех, кого в свое время прислали на подмогу «запоздалым народам». О том, что стало с нетитульным населением на местах говорить у нас не принято, об этом не рыдают по телевизору, как об отказниках, просидевших два года на чемоданах, прежде, чем отлететь в Вену. Об исходе «оккупантов» из построенных ими городов не снимают кино. В литературе об этом тоже мало пишут, на памяти лишь горькая проза Андрея Волоса про Хурмабад. Зря! Судьба тех, кто в одночасье из сливок общества превратился в беженцев, принимаемых Россией без фанатизма, заставляет задуматься о цене навязанного бескорыстия. Но не будем о грустном: СНГ – территория политкорректности. И, наверное, так правильнее. Да и быстро построить национальное государство по-другому, видимо, невозможно, а благодарность в геополитике – это что-то вроде денежной компенсации за объятия былой любви.

О качестве имперской элиты, прежде всего столичной, у нас тоже говорить и писать не принято. А мы поговорим и начнем с того, что она оказалась чрезвычайно охоча «к перемене мест». Как-то я встретил на Сицилии бывшего секретаря горкома комсомола, в 1990-х занявшегося бизнесом.

– Ты чего здесь делаешь?

– Живу.

– А как ты сюда попал? – обалдел я.

– Стреляли… – усмехнулся он.

И при царях, и при генсеках, и при президентах правящий класс в России отличался многоплеменным составом. Пройдитесь по старинным и новым престижным кладбищам, московским или питерским… О таком интернационале даже Маркс с Энгельсом не мечтали. К тому же в СССР, в самом деле, неуклонно росло число межэтнических браков, особенно в больших городах. Детям из смешанных семей, где всерьез восприняли коммунистические идеи, проще было считать себя «советским», нежели мучиться самоидентификацией. А это порой не такой уж простой выбор. Лично для меня вопрос, кого я люблю больше – маму или папу – в детстве был самым сложным, но так уж получилось, что обе ветви нашей семьи происходят из Рязанской губернии. Мне легче.

В итоге в стране завелась особая страта людей, образованных и даже чиновных, но с затрудненной или вытесненной из сознания национальной доминантой. Более того, многие из них, по моим наблюдениям, стали считать свою «бесплеменность» признаком избранности. Извините за параллель, но именно так лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией полагают себя существами более высокой пробы, нежели «натуралы», и стремятся не только легализовать, но и навязать, порой агрессивно, свои предпочтения обществу. Люди с «бесплеменным» мироощущением тоже иной раз раздражаются, замечая, как другие, видимо, от темного бескультурья заморачиваются национальной проблематикой. Один радиоведущий объявил слушателям, что он по национальности «москвич». Почему бы и нет, но странно как-то, что эти «москвичи», проворовавшись, скрываются не в чащобах Лосиного Острова, а в Англии, США или Израиле. Один мой литературный приятель, напившись, рыдал оттого, что не может понять, кто он по роду-племени, и эта драма нашла отражение в моем романе «Гипсовый трубач», я имею в виду удивительную историю Жукова-Хайта. Я вообще считаю, что симбиотический спор, возникший между евреями и русскими в 20-м веке, еще не получил достойного отражения в нашей литературе.

«К чему вы клоните?» – спросит нетерпеливый читатель. А вот к чему: в наступлении на «русскость», развернувшемся в девяностые годы, наша «бесплеменная» элита стала невольной союзницей тех сил, которые желали развалить вслед за СССР и РФ. Нет, мой приятель, плакавший от мук самоидентификации, совсем не хотел гибели страны, но ему тоже мерещился призрак «русской коренизации», наглого притязания титульной нации на ключевую роль в новом российской государстве. Объяснять ему, что у нас в Отечестве это в принципе невозможно по целому ряду причин, что даже в XIX веке русские занимали весьма скромное место в правящем слое империи, было бессмысленно: его светлый ум подернулся страхом оказаться под железной пятой русопятов. К тому же, перед глазами стояли прецеденты в некоторых бывших республиках СССР, где проступали явные черты торжествующей этнократии. А как могут пугать друг друга и мировое сообщество наши гормональные либералы, общеизвестно. В результате, вместо «пяты русопятов» мы получили «семибанкирщину», однако про ее национальный состав я деликатно умолчу.