Вадим Ковский - Ландшафты Зазеркалья

Изучая основы социалистического реализма, мы одновременно узнавали и о существовании своего рода юридического кодекса, где эти основы закреплялись, получали «законодательную силу», — Устава Союза советских писателей. Принятые, что называется, «к исполнению» уставные параграфы и статьи не оставляли никому не только права, но и, хочется добавить к бабелевской речи на Первом съезде, самой возможности писать с точки зрения партии плохо. Социалистический реализм давал советской литературе значительные преимущества перед русской классикой: «Мы не можем не увидеть, что „Тихий Дон“ — новая ступень художественного познания и глубины раскрытия социально-исторических исканий, быта, борьбы, интеллектуально-психологической жизни народных масс по сравнению с „Войной и миром“… В этом следует усматривать не только личные заслуги Шолохова… но и преимущество эпохи, передового, марксистско-ленинского, мировоззрения…» Не верите — почитайте об этом в учебнике «История русской советской литературы» под ред. профессора П.С. Выходцева, рекомендованного Министерством высшего и среднего образования в качестве учебного пособия!

«Социалистический реализм» создал в советской литературе целое направление, повлиявшее на ее развитие самым отрицательным образом. Содержательная доминанта литературы стала предопределять стилистику и поэтику, а в крайних случаях и просто аннулировать ее. Индивидуум, личность, личные отношения были отодвинуты на второй план, уступив место «генерализованному» социальному, мировоззренческому, идеологическому конфликту. Психология, быт, детали — все то, что составляло художественную основу и «черный хлеб» русского классического реализма, — превратились в объект резких критических и публицистических нападок «соцреа­листической» критики, начавшихся в 1920-е годы. Частные столкновения и переживания персонажей рухнули под напором общественных страстей. В типологии героев стали доминировать не индивидуально-психологические, а социально-идеологические характеристики. Чем меньше были масштабы писательского дарования, тем отчетливее выступали в изображении социально-идеологические оценки и стереотипы эпохи.

В стилистике и поэтике прозы постепенно были вытравлены «родимые пятна» авангарда — орнаментальная проза, сказ, стилизация. К концу 1930-х, на фоне непрерывной борьбы партийной критики с формализмом, модернизмом, конструктивизмом и прочим художественным «сумбуром» в разных сферах искусства, многие писатели устремились к «неслыханной простоте», но, к сожалению, не той, о которой мечтал Пастернак.

В то же время, сдается мне, если бы «социалистический реализм» не был превращен партией в идеалогическое пугало и сознательно очищен от художественных задач, если бы эти задачи не были бы под его флагом вообще ликвидированы, несмотря на то что в постановлениях партии с важным видом о них постоянно упоминается, вполне вероятно, что он обрел какие-то возможности дальнейшего развития и занял пусть достаточно скромное, но свое место в литературном процессе в качестве своеобразного направления социокультурной мысли. И тут следовало бы иметь в виду, что вопреки сложившимся представлениям не партия сформировала и насильственно «засеяла» в литературе социалистический реализм, как картошку при Екатерине, а сама литература в творчестве ряда писателей двинулась в эту сторону в поисках новых художественных подходов, требуемых историческим временем тогда, когда мысль о «социалистическом реализме» еще никому в голову не приходила.

«Железный поток», «Падение Даира», «Бронепоезд 14—69», «Разгром» и другие произведения, которые впоследствии было принято оценивать чуть ли не как классику социалистического реализма, созданы в середине 1920-х годов. А фадеевский «Разгром» вопреки присутствующей в его замысле идеологической схеме просто был и остается хорошим романом. Не случайно в своем предсмертном письме Фадеев, с некоторой долей преувеличения (странно было бы ждать объективности от предсмертных писем!) и глубокой горечью восклицал: «С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу <���…>. Какие прекрасные произведения литературы мы создавали и еще могли бы создать!»

Первое, хрущевское, десятилетие посттоталитарной эпохи прошло в России под флагом «критического направления», постепенно возвращавшего читателя к традициям русского классического реализма, большому авторитетному стилю. Два последующих десятилетия, с середины 1960-х по середину 1980-х, практически полностью сокрушили социалистический реализм, причем без каких-либо громких политических или эстетических деклараций. Что же касается 1990-х, то трудно не заметить, как закольцовывается здесь художественная композиция века и как русская литература возвращается к его началу, восстанавливая надолго оборванные связи с наследием авангарда и модернизма.