Новелла Матвеева - В.С. Высоцкий. Слово прощания

За его силу, за его правду, ему прощалось всё. Его песни были народными и сам он был народным артистом, и для доказательства этого ему не нужно было предъявлять удостоверение.

Он предчувствовал свою смерть и много писал о ней. Она всегда представлялась ему насильственной. Случилось по другому: его длинное сорокадвухлетнее самоубийство стало оборотной стороной медали, его яростного желания жить.

Что же до того, что Владимир Высоцкий всячески отмежевывался от движения самодеятельной песни, то, как мне кажется, и говорить об этом не стоит. Он сам с собой расплачивался и сам своё получал. Просто это было его личное дело.

И снизу лёд, и сверху - маюсь между.

Пробить ли верх иль пробуравить низ?

Конечно всплыть и не терять надежду,

А там за дело, в ожиданьи виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни,

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни.

Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним,

Я жил тобой и Господом храним.

Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним

Мне есть чем оправдаться перед ним...

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули,

И в обычные рамки не лез.

Но с тех пор, как считаюсь покойным,

Охоромили меня, изогнули,

К пьедесталу прибив - Ахиллес".

Не стряхнуть мне гранитного мяса,

И не вытащить из постамента

Ахилесову эту пяту.

И железные ребра каркаса

Мертво схвачены слоем цемента,

Только судороги по хребту.

Я свалился косою саженью -

нате, смерьте!

Я не знал, что подвергнусь суженью

после смерти,

Но в обычные рамки я всажен

(на спор вбили)

А косую неровную сажень -

распрямили.

И с меня, когда взял я да умер,

Живо маску посмертную сняли

Расторопные члены семьи.

Я не знаю, кто их надоумил,

Только с гипса вчистую стесали

Азиатские скулы мои.

Мне такое не мнилось, не снилось,

И считал я, что мне не грозило

Оказаться всех мертвых мертвей.

Но поверхность на слепке лоснилась,

И могильною скукой сквозило

Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный

в пасть палец,

Подойти ко мне с меркой обычной

опасались,

Но по снятии маски посмертной

тут же в ванной,

Гробовщик подошел ко мне с меркой

деревянной,

А потом, по прошествии года,

Как венец моего исправления -

Крепко сбитый литой монумент

При огромном скопленьи народа

Открывали под бодрое пенье,

Под моё, с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась,

из динамиков хлынули звуки,

С крыш ударил направленный свет.

Мой отчаяньем сорванный голос

Современные средства науки

Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан,

все там будем!

Я орал в то же время кастратом

в уши людям.

Саван сдернули - как я обужен! -

Нате, смерьте!

Неужели такой я вам нужен

после смерти?

Командора шаги злы и гулки.

Я решил, как во времени оном, -

Не пройтись ли по плитам звеня

И шарахнулись толпы в проулки,

Когда вырвал я ногу со стоном,

И осыпались камни с меня.

Накренялся я, гол, безобразен,

Но и падая, вылез из кожи,

Дотянулся железной клюкой,

И когда уже грохнулся наземь,

Из разорваных рупоров все же

Прохрипел я: "Похоже, живой!".

А паденье меня и согнуло

и сломало,

Но торчат мои острые скулы

из металла.

Но сумел я, как было Угадано, -

шито-крыто,

Я напротив - ушел всенародно

из гранита!

Штормит весь вечер, и пока

Заплаты пенные летают

Разорванные швы песка,

Я наблюдаю свысока,

Как волны головы ломают.

И сочувствую слегка

Погибшим им издалека.

Я слышу хрип и смертный стон,

И ярость, что не уцелели.

Еще бы, взять такой разгон

И голову сломать у цели!...

И я сочувствую слегка

Погибшим, но издалека.

Ах, гривы белые судьбы!

Пред смертью, словно хорошея,

По зону боевой трубы

Взлетают волны на дыбы,

Ломают выгнутые шеи.

И мы сочувствуем слегка

Погибшим, но издалека.

А ветер в гребни бьёт

И гривы пенные ворошит.

Волна барьера не возьмёт,

Ей кто-то ноги подсечёт

И рухнет взмыленная лошадь.

Мы посочувствуем слегка

Погибшей ей, издалека.

Придет и мой черед вослед:

Мне дуют в спину, гонят к краю,

В душе предчувствие, как бред,

Что надломлю себе хребет

И тоже голову сломаю.

Мне посочувствуют слегка,

Погибшему, издалека.