Клод Ланцман - Шоа

Достаточно ли ясно я описал ситуацию?

Да, вполне. Но кого главным образом «перемещали» в ту эпоху?

Ну, этого мы не знали. Только после бегства из Варшавы мы узнали правду: «перемещали» евреев, уголовников и других…

Евреев, уголовников…

Да, разного рода уголовников.

«Специальные поезда» для уголовников?

Да нет, это просто эзопов язык. Ведь о таких вещах говорить запрещали. Если тебе дорогá собственная жизнь, держи рот на замке!

Но знали ли вы тогда, что эти составы, направляющиеся в Треблинку или Освенцим…

Ну разумеется, знали! Моя канцелярия была последней инстанцией: без меня эти поезда не могли бы достигнуть цели. Например, если из Эссена отправляли поезд, он должен был проехать через Вупперталь, Ганновер, Магдебург, Берлин, Франкфурт-на-Одере, Познань, Варшаву и т. д. И я…

Знали ли вы, что Треблинка – место массового уничтожения евреев?

Разумеется, нет!

Вы не знали?

Великий Боже, нет! Откуда мы могли бы об этом узнать? Я никогда и близко не подходил к Треблинке. Я оставался в Кракове и Варшаве, по горло увязнув в работе.

Вы были…

Я был простым чиновником.

Понимаю. Но удивительно, что вы, возглавляя департамент специальных поездов, ничего не знали об «окончательном решении еврейского вопроса».

Шла война…

Но на железной дороге были и другие, кто знал. Например, начальники поездов…

Они да, они видели, видели, но для меня то, что происходило…

Чем была для вас Треблинка? Освенцим?

Да, да. Треблинка, Белжец и т. д. были для нас названиями концентрационных лагерей.

Конечными пунктами поездов…

Да, и ничем иным.

Но не лагерем смерти.

Нет, нет. Временным пристанищем. Например, прибывает поезд из Эссена, или из Кельна, или из какого-либо другого города; нужно где-то разместить пассажиров. Идет война, союзники подступают все ближе… и нам нужно разместить этих людей в лагере.

Когда именно вы узнали?

Ну… когда пошли слухи… разговоры… конечно, втихомолку, не открыто. Иначе бы за вами тут же пришли!.. Это были просто отголоски разговоров…

Слухи?

Да, слухи…

Во время войны?

Ближе к концу войны.

А в 1942-м?

Нет, нет. Что вы, нет! Никакого намека! Мы что-то услышали, кажется, только в конце 1944-го…

В конце 1944-го?

Не раньше.

И что вы…

Рассказывали, что людей отправляют в концентрационные лагеря и что те, кто не очень развит физически, не выживают.

Массовое уничтожение оказалось для вас неожиданностью?

Да, полной неожиданностью.

Вы не имели представления о происходящем?

Ни малейшего! О том, например, что творилось в этом лагере… как же его… он еще входил в округ Оппельн… а, вспомнил: Освенцим!

Да. Освенцим входил в округ Оппельн.

Да, Оппельн. Освенцим был недалеко от Кракова.

Верно.

Однако я никогда и ничего о нем не слышал.

От Освенцима до Кракова всего шестьдесят километров.

Да, действительно совсем близко! А мы ничего не знали. Абсолютно!

Но ведь вам, наверное, было известно, что нацисты и Гитлер не любят евреев?

Да. Это был давно известный, растиражированный факт. Никто не делал из этого тайны. Но то, что их массово убивали, стало для меня полной неожиданностью! Даже сегодня есть сомневающиеся. «Невозможно поверить, что было так много жертв!» Правы ли они? Не знаю, но такое мнение существует.

Что бы ни говорили, это настоящее свинство, простите за выражение!

Что именно?

Массовое уничтожение. Все его осудили. Все честные люди! Но чтобы мы об этом знали… нет, нет!

Да, но, например, поляки – польское население – знали все.

Ничего удивительного, доктор Зорель [5] Имеется в виду сам Ланцман, который назвался вымышленным именем. … Они жили рядом с лагерями, прислушивались, переговаривались… И они не обязаны были держать язык за зубами!

Рауль Хильберг

Вот «расписание» маршрута № 587, типичное расписание для специальных поездов. Номер дает представление об их количестве.

Внизу надпись: «Nur für den Dienstgebrauch» («Только для внутреннего пользования») – не самый высокий уровень секретности. Тот факт, что на документах, касающихся «поездов смерти», – ни на этом, ни на других, – нет слова geheim («секретно»), кажется мне удивительным. Но если подумать, термин «секретно» мог бы возбудить любопытство, вызвать лишние вопросы, привлечь к себе внимание. А ведь в основе всей операции, если говорить о ее психологической стороне, лежал иной принцип: не распространяться о том, что происходит. Поменьше говорить. Делать дело. Не описывать, что именно они делают. Отсюда это указание: «Только для внутреннего пользования». Обратите внимание, сколько у документа получателей. Буквами Bfe обозначены станции. На этой линии у нас их… восемь, предпоследняя – Малкиня, сразу за ней – Треблинка. Таким образом, у документа было восемь получателей, несмотря на сравнительно короткий маршрут – Ченстохова – Радом – Варшавский округ: восемь получателей было потому, что состав проходил через восемь станций и на каждой приходилось оповещать местное начальство. И зачем расходовать на документ два листа, если можно обойтись одним? Мы видим аббревиатуру PKR , которая обозначает «поезд смерти», едущий к месту назначения, и в то же время пустой состав, сделавший остановку в Треблинке и возвращающийся обратно. То, что он пуст, видно по стоящей здесь букве L ( leer – «пустой»).