Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

К сожалению, неприятие — норма профессии писателя. Даже если вы напишете «Гамлета», за которого вам дадут сразу две Нобелевские премии, всё равно найдётся немало читателей, которые назовут вас бездарем и графоманом.

Если вы написали так, как и задумали, и вы это ясно понимаете, то незачем тратить время для оценки своего произведения. Незачем искать в нём недостатки или даже «выдумывать» их, чтобы объяснить себе отношение иных читателей. Хорошее произведение всегда вскрывает комплексы читающего, и вы как автор вместо самосовершенствования будете заниматься психоанализом неизвестных вам людей. Поэтому лучше поступать иначе. Ставьте себе более сложные художественные задачи в новом произведении, вот и всё. Решив эти задачи, вы укрепите уверенность в себе, а уверенность в себе позволит вам быть стойким к негативу.

В общем, ищите возможности для издания и не ориентируйтесь на чужие вердикты. К сожалению, в нашей литературной жизни уже нет «компетентного мнения» (то есть консолидированной оценки профессионалов) и нет взаимосвязи между качеством произведения и издательской политикой.

Хороший роман всегда вскрывает комплексы читателя. Будете искать объяснения читательскому негативу — потратите силы на бесполезный психоанализ чужих и неизвестных вам людей

Буду рад, если вы ответите на несколько моих нудных вопросов.

1. Что появляется раньше: концепция (идея), символ или сюжет? Что вас побуждает начать работать над большим произведением? У меня — идея. И мне кажется, что такой подход губителен. Мучаюсь над писательской стратегией, поэтому интересуюсь вашим методом.

2. Создаёте ли вы план произведения? Если да, то чему больше уделяете внимание: сюжетному ходу, описанию героев? Или оставляете заметки о том, что обязано появиться в романе?

3. Что делать с историей, которая, кажется, проявляется на бумаге, но вдруг выцветает, перестаёт интересовать? История плохая или я недисциплинированный? Бывает у вас такое? Как вы боретесь с этим?

Понимаю, что вопросы слишком «интимные» для писателя, но ощущаю непреодолимое желание их задать.

Ничего «интимного» в ваших вопросах нет. Нормальные вопросы для человека, желающего работать профессионально. Но я могу ответить, исходя лишь из собственного опыта. Не знаю, насколько он полезен или репрезентативен.

1. У меня всё начинается с символа, то есть образа. Потом — концепция, потом — сюжет. Приведу в пример роман «Ненастье». Сначала был образ «гражданской крепости» — двух высоток, захваченных афганцами. Потом — концепция: «ментальные ловушки, одинаковые для человека и для общества». Потом — сюжет: история (в общем приближении) екатеринбургского Союза ветеранов Афганистана. К работе меня тоже побуждает идея. Образов и сюжетов много, а важная идея — редкость.

2. Да, я делаю план. Он весь посвящён сюжету. План и идея вместе формируют систему образов — это происходит само собой, в процессе работы. Разумеется, параллельно записываю всё, что может пригодиться: всякие детали, повороты, мысли, выражения. Изначально план не должен быть слишком подробный, и по ходу дела он редактируется, но не кардинально.

3. Роман — дело долгое, и писать — не читать. Любая история время от времени вдруг «выцветает». Это неприятная, но нормальная фаза работы. Потом всё возвращается. Фазу «выцветания» я игнорирую. Если работаешь с полной отдачей, на качестве текста «выцветание» не сказывается. А часто бывает даже наоборот: беспокойство и тревога заставляют работать с ещё большим напряжением — тебе самому трудней, но текст лучше.

А вот с «одержимостью» — если пишете роман — будьте осторожнее, потому что можно потерять управление романом.

Прочитал «Блуду и МУДО». Да, «кризис вербальности», «пиксельное мышление», «фамильоны» — это всё горькая правда. А у меня вопрос: откуда «пиксельное мышление» взялось? Есть сфера, где оно господствует, причём совершенно оправданно: это наука и техника. Картина мира строится на элементарных понятиях, за которыми нет и просто не должно быть никаких сложных смыслов, а то в данной области будет полный бардак. Слово «гипотенуза» имеет только один простой смысл, одинаковый для всех математиков. Катет — тоже. И прямоугольный треугольник — однозначная картинка, сложенная из гипотенузы и двух катетов. И так далее. Не случилось ли так, что это научно-техническое мышление «овладело массами», но, как мы видим, вместо всеобщего просвещения случилось всеобщее упрощение? Есть соображения на этот счёт?