Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

Властвуя над жизнью и смертью, себя он считал неуязвимым. То, что он лично мог стать мишенью, ему и в голову не приходило. «Мои» чехи, — успокаивал он себя, — мне ничего не сделают. А если кто-то и хотел бы, то не отважится». Без телохранителей Гейдрих посещал концерты, ездил по Праге в машине с откинутым верхом. Однако иностранные разведслужбы уже давно взяли на прицел шефа госбезопасности как одного из опаснейших нацистов.

Немецкие власти располагали данными, что назревает какая- то акция, направленная против Гейдриха или других видных нацистов. В марте 1942 года при проверке поезда полиция обнаружила у одного музыканта специальное ружье с оптическим прицелом и глушителем. На допросе человек из Москвы якобы заявил, что хотел прикончить Гейдриха. Ему никто не поверил.

Весной 1942 года повсеместно в Богемии и Моравии служба безопасности Гейдриха отмечала рост случаев саботажа. В ежедневном донесении участкового отдела службы безопасности в Праге от 26 мая 1942 года отмечалось, что настроения чехов продолжают и дальше оставаться на прежнем уровне враждебности к немцам:

«В ночь на 24.05 на перегоне Морава-Острава-Витковиц было разбросано около 500 уже известных листовок с коммунистическими лозунгами, на одной стороне которых на чешском языке написано: «Да здравствует ЧССР, Красная Армия и Сталин!», и на другой по-немецки: «Серп и молот, Гитлер порот. Красной Армии твердь — Гитлера смерть!».

«24.05 на пересечении путей Кладно-Прага и Кладно-Нутчит с рельсов сошел паровоз передними колесами. Предполагается, что авария вызвана умышленным ослаблением гаечного крепления болтов на передней подвеске колес».

«23.05 около 23.00 была совершена попытка подрыва пассажирского поезда № 816, следовавшего из Челаковиц в Прагу. Предполагаемый заряд с часовым механизмом был взорван примерно под средним вагоном поезда, в результате чего один из рельсов был вырван из колеи».

Чутьем хищного зверя чувствовал и сам Гейдрих надвигающуюся опасность. За день до отлета из Праги он заявил журналистам: «Я чувствую и вижу, как опять заметно возрастает в этом крае иностранная пропаганда и распространяются различные пораженческие и антигерманские слухи. Вы знаете, что при всей моей терпимости я готов без колебаний нанести жесточайший удар, если почувствую, что здесь все еще считают империю недостаточно сильной, а мою лояльную политику расценивают как проявление слабости».

И так он действительно думал: считал себя предупредительным и пребывал в своей убежденности, что фактически его жертвы, чешское население, в долгу перед ним за проявляемое благородство. Он постепенно утрачивал способность к трезвой оценке реальности.

У «пражского вешателя», как его называли с ненавистью и страхом в «протекторате», появилось желание еще раз посетить концерт в «своем городе — столице образцового государства СС Богемии и Моравии. Последний вечер в Праге, которая ему казалась более немецкой, чем. Нюрнберг, Гейдрих намеревался провести вместе с супругой Линой во дворце Вальдштейн в Старом Месте. В программке, утвержденной самим Гейдрихом, значилось, что вечер посвящается опере, написанной его отцом Бруно Гейдрихом, основателем и директором консерватории в г. Галле. Опера называлась «Аминь». Пронизанная духом Вагнера, она впервые была поставлена на сцене в 1895 году в Кельне, за девять лет до рождения Рейнгарда Гейдриха. Как роковое пророчество воспринимается название ее пролога: «Преступление Рейнгарда». Речь в опере идет, — а как же иначе! — об убийстве.

В то время как Гейдрих, сидя в первом ряду, с серьезным видом внимал звукам музыки, чешское правительство в изгнании ожидало в Лондоне с нарастающей нервозностью вестей с родины, которая ныне стала называться «протекторатом».

Сплотившиеся вокруг президента Эдуарда Бенеша чешские изгнанники не имели единого мнения о том, что следовало предпринять против Гейдриха, чтобы это было и знаменательно, и успешно. Одни требовали еще в 1941 году немедленно нанести тяжелый удар по немецким оккупантам, другие предупреждали о мести немцев гражданскому населению, о непредсказуемо жестоких карательных мерах, если мишенью станет такой человек, как Гейдрих. Смелые одержали верх. Они хотели показать миру, что чешский народ не сдался. Покушение на такого высокопоставленного национал-социалиста должно было придать еще больше мужества всем, кто оказался под пятой у фашистов, и нанести тяжелый психологический удар по до сих пор победоносным германским войскам.