Гвидо Кнопп - CC – инквизиция Гитлера

Еще 19 марта 1945 года Гиммлер клялся, что он и его войска СС, скорее, все до одного примут смерть в бою как «восточные готты у Везувия», нежели сложат оружие перед врагом. Однако конец неумолимо приближался, и героическая стать вдруг полностью утратила свое величие. Рудольф Гесс, один из его последних приспешников, потерял дар речи, когда рейхсфюрер заявил ему, мол, самое лучшее, что можно еще сделать, — это «раствориться в серой массе вермахта». Сие означало окончательное крушение преступного учения, которому присягали войска СС.

Великий магистр смерть презирающего бреда сам задрожал от страха перед ней, утратив всякий человеческий облик. Он превратился в жалкое ничтожество. Для многих его последователей мир перестал существовать. Несколько десятков эсэсовцев пошли на самоубийство, узнав о «предательстве» Гиммлера.

В Богемии группа офицеров СС развела ночью большой костер и, выстроившись в ряд, запела свою песню клятвы: «Когда все предают…», а затем все участники шабаша добровольно покончили с собой.

А между тем их бывший шеф сбрил усы, надел на глаз повязку и втиснулся в мундир фельдфебеля тайной полевой полиции. С документами на некоего Генриха Хитцингера, который был приговорен к смерти фрайслерской палатой народного суда, Гиммлер пустился 20 мая 1945 года в бега от собственного прошлого в сопровождении своих тоже переодетых адъютантов. Конечная цель их путешествия — Южная Германия, где Гиммлер намеревался дождаться момента, когда понадобится западным державам для борьбы с большевизмом.

Однако далеко они не ушли, так как военнослужащие тайной полевой полиции, которые совершили много преступлений на Востоке, подлежали обязательному задержанию союзническими войсками. Советский патруль задержал всех троих беглецов, однако позже передал их англичанам. Советы не разобрались в своем улове, а Гиммлеру это было на руку, потому что попасть под покровительство «братского германского народа» было безопаснее.

23 мая 1945 года он открыл свое инкогнито, попросил встречи с ответственным офицером барнштедского лагеря военнопленных под Люнебургом, снял грязную повязку и тихо произнес: «Я — Генрих Гиммлер».

Возможно, он все еще надеялся на политический торг. Но победители обошлись с ним без ожидаемого почтения. Гиммлера заставили раздеться донага и подвергли тщательному медицинскому осмотру. Когда военврач С. Дж. Уэллс в заключение попросил его открыть рот, Гиммлер раскусил зубами капсулу с цианистым калием, которая, как потом утверждала его жена, с первого дня войны всегда находилась при нем.

Англичане сфотографировали его труп, сняли с лица маску и вырезали из черепа часть мозга для проведения лабораторных исследований. А потом, завернув тело в маскировочную сеть, зарыли его в Люнебургской пустоши. Где покоятся его останки, неизвестно и по сей день.

Вот такой смертью он, по крайней мере, уподобился тому саксонскому королю Генриху, которого якобы телесно олицетворял на земле.

«Гейдрих был прототипом нового человека, такого, каким его хотел видеть национал-социализм. Гейдрих был героем поколения объективного бездушия: любой вид бесчеловечности допустим».

Ральф Джордано

«Странно, что он, совершенно осознанно выполняя работу палача, всегда находил для нее позитивное оправдание… Он усматривал в своей деятельности нечто схожее с подвигом, требующим от него больших персональных жертв, но который он должен, по его мнению, совершить во имя общего дела».

Лина Гейдрих, супруга, мемуары

«Чем больше я познавал этого человека, тем сильнее он напоминал мне хищного зверя: всегда начеку, всегда чует опасность, недоверчив ко всему и вся. При этом он был одержим ненасытным честолюбием: постоянно знать больше, чем другие, повсюду повелевать. Этой цели он подчинял все».

Вальтер Шелленберг, с 1934 года в гестапо, позже шеф департамента VI службы безопасности (шпионаж), мемуары

«Мои воспоминания о Гейдрихе довольно позитивные. Он был хорошим начальником. Я познакомился с ним, потому что представлял ему обзоры прессы. Первый такой выпуск я вручил ему лично на Принц-Альбрехт-штрассе. Мои добрые отношения с Гейдрихом были, скажем, сродни отношениям между спортсменами. Но служебных указаний или чего-либо похожего я от него никогда не получал».

Карл-Гейнц Хасс, сотрудник ГУИБ, отдел прессы

«Полиция должна быть вездесуща, чтобы предупреждать малейшее попрание правопорядка в империи или подавлять его, если даже нет или пока еще нет явного нарушения закона».