Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Откуда же пошла та уверенность, что «заказчиком» покушения был Сталин? Недвусмысленные намеки на это содержались в докладе Хрущева на XX съезде. По словам того же Хрущева, Микоян рассказывал, что Киров в последнее время молчал на заседаниях Политбюро. Рассказывали о конфликтах, связанных с попытками Кирова улучшить продовольственное снабжение Ленинграда, и критике Кирова Сталиным. Однако достаточно ли этого для убийства? Мало ли почему может молчать человек…

Имеет ли под собой реальную основу та версия, что убийство Кирова было началом террора оппозиции? А почему бы и нет? Раньше это считалось невозможным по той общепризнанной причине, что у нас не было оппозиции. Но, как мы уже установили, оппозиция была. Так почему бы не быть и террору? Ведь сведения о том, что среди оппозиционеров обсуждались планы убийства Сталина, подтверждались неоднократно, в том числе Авторхановым, которого уж ни в коей мере нельзя обвинить в том, что он писал в Германии свои мемуары под диктовку следователей из НКВД. И не один Сталин был врагом оппозиции, а, естественным образом, вся его группа.

За что? Мотивы тоже были. Взять то же совещание, если оно не выдумка. Оппозиционеры пригласили Кирова на свое тайное заседание, посвятили в свои планы, а он «сдал» их Сталину. В 1905 году за такие вещи полагалась пуля. А чем 1934 год хуже? К тому же зиновьевцы должны были особенно ненавидеть Кирова: ведь именно он, сменив на посту первого секретаря обкома их вождя, вычистил их из всех партячеек.

Если подыскивать фигуру, с которой начать террор против сталинской группы, то опять же трудно найти кого-то лучше Кирова. С одной стороны, Ленинград был городом, где оппозиция наиболее сильна и активна, и верный сталинец на посту первого секретаря тут был совсем ни к чему. С другой — уж больно резко в последнее время он пошел на повышение.

Непосредственно перед покушением Сталин официально, на Политбюро предложил избрать Кирова секретарем ЦК и освободить его от работы в Ленинграде, мотивируя это состоянием своего здоровья (!) и возрастом (!!). Совершенно очевидно, что именно Кирову предназначалась роль наследного принца, будущего преемника Сталина — та роль, которой оказался недостойным Сырцов.

Сталин в то время был, правда, не старик, но уже и не молод. Более того, по некоторым данным, здоровье его серьезно пошатнулось, что и неудивительно после таких испытаний. Да и возможность покушения тоже следовало учитывать. Нет, надо, надо было готовить преемника, чтобы было кому принять выпавшую из рук главы государства власть. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы предвидеть, какой кабак получится, если власть хотя бы ненадолго останется бесхозной. У всех на памяти еще был позорный «демократический» период 1917 года. А Сталин… людей он не жалел, это так, но никто еще не посмел обвинить его в том, что он не жалел государство.

Киров хорошо подходил на роль наследника. Молодой, пользующийся огромным авторитетом, внешне привлекательный. Русский, что тоже важно. Сталин компенсировал свою национальную принадлежность откровенной, подчеркнуто великорусской позицией. Кирову такая компенсация была бы ни к чему.

Кстати, нечто похожее было в Испании. Когда серьезно заболел генерал Франко, жертвой покушения оппозиционеров стал не умирающий вождь, а его довольно бодрый преемник, адмирал Карреро Бланко. Логика здесь элементарная: вождь и так умрет, а преемника за один день не воспитаешь, и власть сама падает в руки оппозиции — что и вышло.

Действительно, кто, кроме Кирова, мог возглавить в то время страну? Каганович не вышел профилем, Молотов — характером, Ворошилов — умом, Микоян, Орджоникидзе — вообще несерьезно…

Эренбург, узнавший об убийстве от Бухарина, вспоминал: «На нем не было лица. Он едва выговорил: „Вы понимаете, что это значит? Ведь теперь он сможет сделать с нами все, что захочет. — И после паузы добавил: — И будет прав“». Конечно, приступы истерики и паникерства по любому поводу Бухарину были свойственны, но все же — напрягите воображение и попробуйте представить себе эти слова в устах оппозиционера, который знает, что убийство совершено по заданию Сталина. А потом — в устах оппозиционера, который знает, что Кирова убили его товарищи по оппозиционному лагерю. В первом случае естественная реакция — возмущение: «Сволочь, Коба! Что он делает!» Во втором — отчаяние: «Идиоты! Что они натворили!» Едва ли безнадежное бухаринское «И будет прав!» говорит о возмущении…