Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Раскрытые преступления становятся историей. Нераскрытые — мифологией. До сих пор неизвестно, кто убил царевича Димитрия, и убийство это повлияло на ход мировой истории куда больше, чем если бы было раскрыто. С убийством Димитрия сходно и убийство Кирова. До сих пор нераскрытое, оно давно имеет свою мифологию. Как-то уже вроде бы официально считается, что приказ ликвидировать Кирова дал Сталин, убирая конкурента.

Ну, достаточно долго официально считалось, что Солнце ходит вокруг Земли, хотя на самом деле было наоборот. Лучше посмотрим на факты и немножко подумаем. Имеет ли под собой реальную основу та версия, что Сталин «заказал» убийство Кирова как устранение возможного конкурента? Да, имеет — в том случае, если Киров был либо фаворитом оппозиции, либо единственным соперником, фигурой, почти равновеликой Сталину. Фаворитом оппозиции Киров если и был, то до XVII съезда. А скорее всего, никогда и не был. Что же касается равновеликости, то секретарю обкома все-таки было до Сталина далековато. Крупные фигуры в партии были и помимо Кирова. Оппозиция легко могла заменить его тем же Зиновьевым, например, или тем же Смирновым. Наконец, вывезти из-за границы в пломбированном самолете Троцкого — вот это действительно почти равновеликая фигура. Интересно другое: именно в то время по настоянию Сталина и против своего желания Киров пошел на повышение. Что же это получается: одной рукой выдвигаю, другой убираю? И что это за конкурент такой, который даже от предложения войти в состав Политбюро отбивается руками и ногами?

Вопрос, кто и почему убил Кирова, упирается в другой: на чьей стороне был Киров? Если тут возможны хоть какие-то сомнения. Насколько нам известно, единственное сомнение может быть основано на мемуарах старого французского коммуниста Марселя Боди, который в воспоминаниях упоминал о встрече с кремлевским врачом Л. Г. Левиным. Левин рассказывал Боди о «тайных мыслях» Кирова, который хотел положить конец всем и всяческим внутрипартийным расколам, отказаться от коллективизации, вернуться к нэпу. А также восстановить внутрипартийную демократию и право на существование всех течений, в том числе и троцкистов. А возможно, и допускал возвращение Троцкого в СССР. Однако в архиве Троцкого упоминаний об этом разговоре не нашлось. Да и уж больно похож на выдумку этот сусальный облик идеального «внутрипартийного демократа», удовлетворяющего чаяния всех без исключения недовольных и делящийся своими планами исключительно с кремлевским врачом и ни с кем другим, ибо иных свидетельств о подобных взглядах Кирова не обнаружено. Зато обратных сколько угодно. Если Киров и был настроен антисталински, то внешне это настроение никак не проявилось. Наоборот, он считался твердокаменным сталинцем, и ничем не дал оснований подозревать, что это не так.

Более того, воспоминания Марии Сванидзе вскользь говорят о том, что отношения между Сталиным и Кировым далеко не ограничивались делами. Женщина эта, бывшая замужем за братом первой жены Сталина, судя по дневнику, достаточно простая и цельная, с крепкой моралью простолюдинки. Знала она Сталина хорошо, нисколько его не боялась и относилась очень нежно, с трогательной любовью. Потерю Кирова по ее воздействию на Сталина она приравняла к смерти Надежды Аллилуевой. Вот что она пишет:

«На ступеньки гроба поднимается Иосиф, лицо его скорбно, он наклоняется и целует лоб мертвого Сергея Мироновича. Картина раздирает душу, зная, как они были близки…

…9-го вечером пошли в Кремль… И. был, как всегда, мил. Он осунулся, побледнел, в глазах его скрытое страданье. Он улыбается, смеется, шутит, но все равно у меня ныло сердце смотреть на него. Он очень страдает. Павлуша Аллилуев был у него за городом в первые дни после смерти Кирова — и они сидели вдвоем с Иосифом в столовой. Иосиф подпер голову рукой (никогда я его не видела в такой позе) и сказал: „Осиротел я совсем“…

…Иосиф говорил Павлуше, что Киров ухаживал за ним, как за малым ребенком. Конечно, после Надиной трагической смерти это был самый близкий человек, который сумел подойти к И. сердечно, просто и дать ему недостающие тепло и уют. Мы все как-то всегда стесняемся лишний раз зайти, поговорить, посмотреть на него…»

Дать приказ о ликвидации и потом разыгрывать «скрытое страданье в глазах», чтобы обмануть близких? И ради чего? Чтобы оправдать террор? Или во всей стране больше некем было пожертвовать? Если уж очень хотелось Кобе кого-то убить для обоснования террора, мог бы выбрать того же надоевшего Бухарина. Или Калинина — вот уж точно, вреда государству никакого, а что шуму-то будет! Или того же Тухачевского, против которого уже тогда имелся очень серьезный компромат, и на этой основе развернуть террор. У Сталина не прослеживается даже тех мотивов, которые были у Бориса Годунова, — ну абсолютно никаким образом не нужна была ему смерть Кирова. Изобрести-то мотивацию можно, было бы желание, и наизобретали, а вот реальных мотивов что-то не видать.