Александр Колпакиди - Двойной заговор. Сталин и Гитлер - несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Франко из всего этого сделал выводы и к весне 1938 года сосредоточил половину своей армии против Арагонского фронта. Возглавляемые коммунистами Листером и Модесто войска сопротивлялись героически, но силы оказались слишком неравны, и 26 января 1939 года фашистские войска вошли в Барселону. Остатки республиканских частей отступили на территорию Франции, где братья по демократии разоружили их и посадили в концлагеря. Армии мадридского правительства в центральной и южной зонах все это время продолжали бездействовать, лишь изредка, для очистки совести, атакуя отдельные никому не нужные высотки и деревеньки. Видный российский либерал Павел Николаевич Милюков в таких случаях любил риторически вопрошать: «Что это: глупость или измена?»

С большим опозданием, 4 марта, Негрин наконец подписал указ о замене командующего защищающей Мадрид армии полковника Касадо на Модесто. Но к тому времени руководство республиканской армией само успело подготовить заговор против правительства. В ночь с субботы на воскресенье 5 марта 1939 года…

О барселонском мятеже у нас только ленивый не писал. Куда менее популярная тема — окончание гражданской войны в Испании, показывающее, куда могут завести страну амбициозные генералы, получившие власть, как они катятся от уступки к уступке и заканчивают прямым предательством. Одна из немногих книг, подробно освещающих эту чрезвычайно далекую от героизма историю, — переведенный и изданный в 1986 году смешным тиражом в 9 тысяч экземпляров труд Жоржа Сориа «Война и революция в Испании».

Итак, как рассказывается в этой книге, «…в ночь с субботы 4-го на воскресенье 5 марта 1939 года семеро заговорщиков, из которых один был высокопоставленным военным, а шестеро других — политическими деятелями, причем один из них — весьма известным, проникли незадолго до полуночи в обширное подземелье министерства финансов. Семеро заговорщиков, которые долго совещались между собой, прежде чем привести в исполнение свой план, направились в маленькую комнату, в которой находился микрофон, связанный с радиопередатчиком „РадиоМадрид“, откуда всего два с половиной года тому назад генерал Миаха призывал жителей Мадрида превратить столицу Испании в „могилу фашизма“.

Когда на часах пробило полночь, диктор мадридского радио, обычно читавший ежедневную военную сводку о положении на фронтах, которую миллионы испанцев в тот вечер ожидали с особой тревогой из-за бесчисленных слухов относительно подлинных перспектив сопротивления, монотонным голосом изложил ее содержание.

„За исключением бомбардировки вражеской авиацией Валенсии, Сагунто, Аликанте и нескольких деревень этой же провинции, — сказал он, — нет никаких новостей, заслуживающих упоминания“. Эта обычная формулировка была не более чем уловкой.

Затем, согласно весьма многочисленным свидетельствам, диктор вдруг начал говорить голосом значительным и торжественным, в котором чувствовалось волнение. „Граждане! — сказал он, — мне предстоит сейчас довести до вашего сведения весьма важное заявление“. И взяв в руки три машинописные страницы, которые ему протянули, он стал не спеша зачитывать их содержание. Чтение это началось звучным обращением: „Испанские труженики! Антифашистский народ!“

В заявлении, пересыпанном неблагозвучными эпитетами в адрес правительства Негрина, открыто отрицалась его законность. Правительство Негрина обвинялось в том, что „оно не выполнило ни одного из обещаний, данных им после падения Каталонии“. Отождествив президента республики Мануэля Асанью, который, находясь во Франции, только что сложил с себя свои высокие полномочия, с Хуаном Негрином и министрами… заявление обвиняло этих политических деятелей, или, как там было сказано, „руководителей сопротивления“, в том, что „они покинули свои посты и подготавливают себе позорное бегство, чтобы спасти свои жизни ценою бесчестья“. Эта преамбула имела целью оправдать принятое заговорщиками решение, которое в тексте заявления раскрывалось в следующих выражениях:

„Чтобы предупредить этот позорный акт и не допустить дезертирства в настоящий, столь ответственный момент, был создан Национальный совет обороны. Воодушевленные чувством ответственности за ту миссию, которую мы решили возложить на себя, воодушевленные полной уверенностью, которую нам придает наше прошлое, настоящее и будущее, мы обращаемся ко всем трудящимся, ко всем антифашистам, ко всем испанцам, чтобы сказать им от имени Совета обороны, который принял на себя все полномочия в тот момент, когда правительство Негрина позорным образом от них отказалось, что, преисполненные сознанием своего долга, мы им гарантируем, что никто не сможет уклониться от исполнения своих обязанностей и избежать ответственности… Мы не дезертируем, и мы не потерпим дезертирства… Мы усилим сопротивление, чтобы наше дело не было запятнано позором и презрением… Вот почему мы обращаемся к вам за помощью и сотрудничеством. Мы будем безжалостны к тем, кто откажется выполнить свой долг“. Здесь диктор прервал чтение и объявил, что Хулиан Бестейро, „которого мне нет нужды представлять вам“, выступит с кратким обращением. Старый вождь Испанской социалистической рабочей партии, который на протяжении всей войны не переставал проповедовать „почетный мир с генералом Франко“… начал говорить „энергичным, но дрожащим голосом“.