Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Нет, ну, мы это печатали, мы это стерпели, там была более-менее приличная фамилия у нашего коллеги, и он был немножко похож на некоторых из нас…

– Неужели вам не понравилось и имя пресс-секретарши Президента – Мурена Шептальская?

– Вы же программки ещё не печатали, давайте переименуем журналистов. А то напридумывают тут…

– Самое смешное, что я ничего не придумываю, я имена многих своих героев беру с кладбищенских плит. И ведь это фамилии некогда живых людей. И фамилию Супер-штейн я нашел там… В пьесе «Чемоданчик» так зовут художественного руководителя подвального театра «Экскрим».

– Неожиданно! Мы думали, что вы скажете – смотрю по телефонным справочникам. А оказывается всё гораздо интереснее… Надо сказать, что в вашей пьесе масса сюрпризов и немыслимых поворотов событий… Например, сообщение о том, что Эйфелеву башню повалили митингующие парижане… Или в ответ на жалобу, что нас, Россию, не принимают в Европу, Президент отвечает – тогда мы её себе возьмём.

– Больше того – придётся брать.

– Юрий Михайлович, ваши пьесы вообще все очень смешные и едкие. Но осталось впечатление, что в этот раз вы даже себя превзошли. Что, допекло до самых печёнок?

– Честно говоря, есть некое ощущение, что всё, что касается внешней политики нашего государства, продумано и выстроено, а во внутренней политике, если конь и валялся, то не очень настойчиво. И вот это социальное раздражение, видимо, и проявилось, причём какие-то вещи даже на подсознательном уровне.

– Юрий Михайлович, 1 ноября стартует Международный фестиваль современной русской драмы «Смотрины». Скептики сомневаются – зачем, дескать, нам ещё один фестиваль к десяткам существующих. Театры к нам приезжают разные, с очень разным репертуаром, но в центре внимания – ваши пьесы. С учётом огромной «любви» к вам многих либералов, вопросы, как говорится, возникнут. Чем ответите?

– Ответить можно только уровнем пьес, качеством постановок и любовью зрителей. Других способов нет. Да, фестивалей много, но тех, что реально сориентированы на современную русскую пьесу, продолжающую традиции нашей социально-психологической драматургии, попросту нет. «Смотрины» фактически первые. Я в сентябре был председателем жюри нового театрального фестиваля «Виват, комедия!» в Петербурге. Нужное дело? Очень. Но вот беда: среди номинантов самой «юной» отечественной комедией оказалась «Чужой ребёнок», написанная Шкваркиным в 1933 году. Увы, попытка сделать критерием художественности мнение жюри и статьи ангажированных критиков, привели к тому, что из репертуаров театров почти исчезли современные отечественные пьесы. Те, за которые дают «золотые маски», не интересны зрителям, а те, которые люди с радостью смотрели бы, не нравятся законодателям театральной моды, то есть, подавляющему меньшинству. Им нравятся лабораторные чтения в кругу соратников, где никто не встанет, не уйдет, не скажет: «Что за чушь!» И получается замкнутый круг. Хороших современных пьес не пишут, так как их не ставят. А не ставят, потому что их не пишут. Я один из немногих, кому удалось этот круг разорвать. В одной Москве идёт шесть моих спектаклей, идут они годами, а то и десятилетиями, как «Контрольный выстрел» в МХАТе им. Горького, как «Хомо Эректус» в Театре сатиры. Легендарный «Козлёнок в молоке» был сыгран за семнадцать лет на аншлагах 563 раза! А вот вам для наглядности география постановок моих пьес: Санкт-Петербург, Мурманск, Калининград, Симферополь, Тула, Тамбов, Иркутск, Ставрополь, Белгород, Рязань, Оренбург, Тобольск, Псков, Тверь, Самара, Волгоград, Нижний Новгород, Владикавказ, Харьков, Пенза, Владивосток, Кишинёв, Ереван, Шимкент, Минск, Курган, Кешкенет (Венгрия), Плевен, Лос-Анджелес, Сидней, Тинзин… Думаю, убедительно даже для тех, кому не нравятся мои эстетические, а главное – политические взгляды. У нас не модно быть патриотом и поддерживать государство, а вот сосать властную грудь – это пожалуйста!

– Вас задевает то, что спектакли, поставленные по вашим пьесам, ни разу не были отмечены «Золотой маской», и с чем вы это связываете?

– Нет, это как раз укрепляет меня в сознании, что как драматический писатель я иду в верном направлении, ибо отношусь к пьесе, как к полноценному литературному жанру. Убеждён, в синтетическом искусстве театра ведущим является слово. Оно содержит то послание, которое адресуют залу актёры, постановщик, художник, композитор… Слово – это сама стрела, а всё остальное – это оперение, тоже, разумеется, необходимое. Можно станцевать «Яму» Куприна, можно спеть «Ревизора», можно «спантомимить» «Мастера и Маргариту». А зачем? Для этого есть цирк и оперетта. В драматический театр идут прежде всего за словом. Там главный – писатель, а не режиссёр. Кстати, большие режиссёры, Станиславский, например, это понимали. «Золотая маска» же ориентируется только на «новую драму», а та предлагает не пьесу, а некий «драматургический материал», такой, если воспользоваться живописной аналогией, подмалёвок, доводить который до ума будет режиссёр. То есть, приладит к стреле роскошные, ни на что не похожие перья при отсутствии собственно наконечника. И что? Хорошую, настоящую пьесу можно читать как повесть. Почитайте «новую драму»! С ума сойдёте от скуки… Говорю искренне: для меня в плане современной драмы «Золотая маска» – это детская паралимпиада, а я, извините, давно уже в большом спорте.