Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Если моя пьеса про свингеров «Хомо Эректус, или Обмен жёнами» вот уже пятнадцать лет на аншлагах идёт в Московском театре сатиры, это вовсе не значит, что я сам пятнадцать лет занимаюсь свингом. Если Свидригайлова тянуло к маленьким девочкам, это не значит, что Достоевский страдал педофилией. Но, описывая в романах и пьесах судьбы современных мужчин, я не могу не касаться их интимной жизни, а она теперь чаще всего именно такая. Увы. По крайней мере, у того социального типажа, который меня как писателя особенно интересует. Вообще, в мировой литературе, надо сказать, прискорбно мало сочинений о мужской верности. О женской преданности побольше, но тоже особенно не разбежишься.

– Какие современные русские и иностранные авторы вам нравятся? На кого из молодых русских писателей вы советуете обратить внимание?

– Такие вопросы лучше задавать критикам. Мы, писатели, субъективны и зациклены на себе. Но неряшливость письма молодых авторов, их нежелание овладевать мастерством, предпочитая фуршеты и баррикады, приводит меня порой в отчаянье. Они не понимают: то, что написано впопыхах, с блоггерской неряшливостью, никогда не будут перечитывать, а, значит, у их книг нет будущего.

– В романе «Любовь в эпоху перемен» вы описываете встречу героя в Париже с Лимоновым. Знакомый героя предупреждает его о том, что надо с Эдуардом Вениаминовичем быть осторожным: не откровенничай, когда будете пить в кабаке, так как тот потом выведет тебя в своём новом романе дебилом. Так и произошло. Скажите, эта история имела место в реальности? Она произошла с вами? Как вы относитесь к Лимонову и его творчеству?

– Вообще-то, Лимонов – очень большой писатель, тут никаких сомнений. А встреча описана реальная. Кажется, в 1991-м, будучи во Франции на презентации моей повести «Парижская любовь Кости Гуманкова», я передал ему по просьбе издателя первую публикацию «Эдички» тогда ещё в СССР. Потом мы долго выпивали в ресторанчике и очень интересно разговаривали. Конечный результат описан в моём романе, а также в сборнике эссе «По ту сторону вдохновения».

– Чем для вас является Украина? Следите ли вы за событиями в ней? Что вам в ней нравится, а что нет? Есть ли у неё, по-вашему, будущее?

– Моя жена Наталия, урождённая Посталюк, родилась в Борисполе. Украину я по старинке продолжаю считать частью нашей большой евразийской Державы, а украинцев – частью русского, как утверждал Лев Гумилёв, супер-этноса. Возможно, ошибочно. При развале СССР, скором, спонтанном и не учитывавшем этнические границы, а также комплиментарность соседних народов, значительное число русских проснулось в новых национальных государствах, где они зачастую оказались в униженном и оскорблённом положении. В большинстве лимитрофов русских просто оттеснили от власти, политики, культуры, средств информации, что могло случиться только благодаря предательскому десятилетию Ельцина. Но лишь на Украине пытаются перекодировать национальное самосознание русских. Об этом я много пишу в книге «Желание быть русским». На мой взгляд, попытка превратить русских в украинцев закончится крахом вашей молодой и во многом искусственной государственности, а русская часть Украины вернётся в Россию, это уже произошло с Крымом и отчасти ДНР и ЛНР. Уж извините за прямоту.

– Когда в Москве происходят выступления оппозиции, патриотическая общественность в тревоге начинает задаваться вопросом: а не начало ли это российского майдана? А вы как думаете: возможен ли майдан в России? И если да, то насколько велика угроза того, что он победит?

– Если социальное расслоение, отчуждение между кучкой богатеев, не чувствующих исторической связи с Родиной (об этом мой сборник «Перелётная элита») и основным населением продолжится, то возможны любые эксцессы. Майдан на площади Сахарова – ерунда. Майдан в головах – вот это в самом деле проблема. И эта опасность, по-моему, не осознаётся в должной мере. Недавние выборы – серьёзный звонок на перемену. Говорю это вам как доверенное лицо кандидата в президенты.

– Вы в своё время критично относились к последнему периоду существования СССР, очень сильно не любили и критиковали партийную номенклатуру. Сейчас вы жалеете, что СССР распался. Вас никогда не упрекали в том, что и вы своими произведениями внесли вклад в распад Союза?

– Упрекали. Но с таким же успехом можно упрекать Куприна, что он своим «Поединком» развалил царскую армию, а Бунина и Чехова в том, что они своими сельскими повестями развязали крестьянскую войну. Честный реалист пишет прежде всего о том, что ему не нравится в современном обществе. А сладкоголосых авторов не читали ни при советской власти, ни сейчас. Да, набравшись личного и исторического опыта, я стал во многом иначе относиться к советской эпохе. Об этом мой новый роман «Весёлая жизнь, или Секс в СССР». Но сравните повесть «Человек из ресторана» и роман «Лето Господне» Ивана Шмелёва. Трудно поверить, что их написал один и тот же человек с интервалом в тридцать лет. А тем не менее это так… Очевидно, что мои первые, «разоблачительные», повести были использованы в подготовке общественного сознания к разрушению СССР и свертыванию социалистического проекта. Вины я не чувствую, но как написал Твардовский: «и всё же, всё же, всё же…»